Идеологическое чудо

Чудо – это естественный продукт обратной логики. В прямой (природной) логике чудо не предусмотрено: все, что происходит в природе, обязательно имеет прецеденты. (Хотя мы и любим называть чудом яркую радугу или необычной формы облако, необыкновенный гриб или особенно крупную рыбу.) Совсем другое дело история человечества – здесь чудеса неизбежны, ибо чудесно все, что происходит впервые, вопреки знаменитым утверждениям Экклезиаста о хождении по кругу. Чудо всегда происходит в четвертом 36-летии каждого 144-летия, и всегда идет по народной стихии. Если государство идет путем Запада (главенство экономики), то в четвертой фазе его ждет политическое чудо, ибо на Западе народное тело составляют политики. Таких чудес Запад знал немало. Разве не чудом было создание после Второй Мировой войны единой Европы? Таким же чудом было единство США после гражданской войны Севера и Юга. Легко понять, что последствия чуда длятся не больше 144 лет, а потому в США после кризиса 2005- 2007 годов должно произойти новое политическое чудо. Не исключено, что этим чудом станет синхронизация всей Америки или хотя бы северной ее половины. На Востоке, идущем идеологическим путем, в четвертых фазах происходят экономические чудеса, ибо народное тело в ритме востока – коммерсанты. В истории Руси такой период наступал трижды: при [b]Всеволоде Большое Гнездо[/b] (1169-1205), [b]Иване Калите[/b] (1313-1349) и первых Романовых (1613-1649). В последние годы мы были свидетелями экономического чуда в Японии, Корее, Китае. Легко догадаться, что при имперском развитии в четвертой фазе начинается идеологическое чудо. Зафиксировать идеологическое чудо сложнее, чем экономическое или политическое, поскольку его не выразить в цифрах экономического подъема, не обнаружить в географических атласах. Однако чудо остается чудом, оно должно быть ярким и неожиданным. Заметить его должны даже слепцы. График прихода идеологического чуда лучше всего наблюдать на примере все той же Третьей России, ее четвертой фазы (1761-1797). [b]Петр III[/b], а затем [b]Екатерина II[/b] освобождают военный класс (дворянство) от государственной службы и закрепляют лидирующее положение этого класса в обществе. Практически не меняясь, этот уклад существовал до отмены крепостного права. Одной из ярчайших граней того идеологического чуда было создание уникальной дворянской светской культуры. До этого русская культура была почти целиком религиозной: в живописи – иконы, в архитектуре – храмы, в литературе – жития. В XIX веке Россия неожиданно для всего мира становится лидером мирового литературного процесса. Русская литература конца ХVIII и начала XIX века – целиком дворянская. Вспомним, что до начала идеологического чуда ведущими литераторами были крестьянский сын Ломоносов, родившийся в семье священника Тредиаковский, дворянин Сумароков. Но с наступлением четвертой фазы литература становится дворянской. Денис Фонвизин и Александр Радищев родились в богатых дворянских семьях, Гаврила Державин и Евгений Баратынский – в небогатых дворянских семьях, Николай Карамзин и [b]Василий Жуковский[/b] – сыновья помещиков и т.д. Исключений нет: [b]Новиков[/b], [b]Грибоедов[/b], [b]Батюшков[/b], [b]Дельвиг[/b], [b]Языков[/b], [b]Пушкин[/b] – все представляли дворянство, военный класс. В дальнейшем ситуация не менялась: [b]Полежаев[/b], [b]Лермонтов[/b], [b]Тютчев[/b], [b]Гоголь[/b], [b]Тургенев[/b] – дворянская порода не знала перевода. Поначалу это литература военных людей, о военных людях. Постепенно действие переносится в помещичьи усадьбы, но классовость остается. Лишь по прошествии солидного времени появляются в русской литературе дети священников [b]Николай Добролюбов[/b] и [b]Николай Чернышевский[/b], сын чиновника [b]Петр Ершов[/b] и купеческий сын [b]Иван Гончаров[/b]. Однако дворяне еще долго удерживали лидирующее положение в литературе и потеряли его лишь в 1917 году. Нечто подобное ждет Россию в нынешней четвертой имперской фазе (1989 – 2025) и сразу после нее. Но на этот раз идеологическое гуманитарное чудо будут творить технократы и их дети. Дворяне Третьей России создали для своей Родины великую светскую культуру, за сотню лет догнав ушедшую на пять веков вперед Европу. Что подарят своей Родине, да и всему миру технари Четвертой России? В России XXI века произойдет последняя вспышка человеческого гения перед наступлением эры покоя, независимости и одиночества. Человечество, благодаря России, обретет новую веру, научится общаться с Богом без посредников (общинной церкви). Что касается процесса созревания класса технократии, то на первом переломе (1917) вождь, то бишь [b]Владимир Ленин[/b] был связующим звеном между первой и второй фазами, имел диплом о высшем юридическом образовании. А все его сподвижники являлись классическими героями вторых имперских фаз, то есть самоучками или недоучками. Была группа семинаристов ([b]Сталин[/b], [b]Микоян[/b]), группа отчисленных из институтов студентов ([b]Фрунзе[/b], [b]Молотов[/b], [b]Куйбышев[/b], [b]Каменев[/b], [b]Бухарин[/b]). Такой суперинтеллектуал, как [b]Яков Свердлов[/b], окончил пять классов гимназии, [b]Лев Троцкий[/b] – среднюю школу, [b]Михаил Калинин[/b] – сельскую школу, а [b]Лазарь Каганович[/b] вовсе самоучка. Если и попадались люди с высшим образованием, то где-нибудь на второстепенных должностях. В ходе второй фазы бывшие недоучки-самоучки обзавелись маршальскими званиями, позаканчивали академии, поднаторели в красивом обхождении, но так и остались, по сути, токарями, пекарями, сапожниками и семинаристами. Совсем иначе повернулось дело в 1953 году, когда токарей-пекарей отстранила от власти новая элита – дети властителей второй фазы. Из отцов остался только [b]Никита Хрущев[/b] – связующее звено между второй и третьей фазами. Дети были людьми образованными. Но какое образование дали им их недоучки-родители? Разумеется, техническое: ведь страна занималась индустриализацией, а не каким-нибудь там построением правового государства. Новая элита вроде как оставалась коммунистической, но при этом была еще и технократической! [b]Леонид Брежнев[/b] закончил металлургический институт, [b]Андрей Кириленко[/b] – авиационный, [b]Алексей Косыгин[/b] – текстильный, [b]Николай Подгорный[/b] – институт пищевой промышленности. Был, правда, среди технарей выпускник плехановского – [b]Михаил Суслов[/b], но не ему отводились первые роли. Был экономист [b]Андрей Громыко[/b]. Как и [b]Суслов[/b], он выдвинулся еще при [b]Сталине[/b]. Еще два гуманитария с характерной судьбой: юрист [b]Дмитрий Шипилов[/b], который не к тем примкнул, и историк-философ [b]Александр Шелепин[/b], который примкнул правильно, но при дворе не удержался. Постепенно внутренняя солидарность нового правящего класса крепнет, элита кристаллизуется: [b]Владимир Щербицкий[/b] (химико-технологический институт), [b]Петр Шелест[/b] (металлургический), [b]Дмитрий Устинов[/b] (военно-механический), [b]Николай Тихонов[/b] (металлургический), [b]Михаил Соломенцев[/b] (политехнический), [b]Григорий Романов[/b] (кораблестроительный), [b]Динмухамед Кунаев[/b] (институт цветных металлов и золота), [b]Василий Кузнецов[/b] (политехнический институт), [b]Константин Катушев[/b] (снова политехнический), [b]Владимир Долгих[/b] (горно-металлургический). И такого засилья технарей на должностях, которые в других странах всегда занимали юристы, артисты и журналисты, никто почему-то не заметил? Забавляло всех лишь появление на должности министра культуры очередных химиков – [b]Фурцевой[/b], [b]Демичева[/b]. Большинство властителей, провожавших страну к перелому 1989 года, были все теми же технократами: [b]Виталий Воротников[/b] (авиационный институт), [b]Егор Лигачев[/b] (тоже авиационный), [b]Николай Рыжков[/b] (политехнический), [b]Виктор Чебриков[/b] (металлургический). Однако в курятник уже пробрался лис – юрист [b]Михаил Горбачев[/b]. Он, естественно, привел за собой подкрепление, братьев-гуманитариев: юриста [b]Анатолия Лукьянова[/b], экономиста [b]Вадима Медведева[/b], историка [b]Александра Яковлева[/b]. Страну залихорадило. Запад возликовал. Но не потому, что у нас поднялась температура, а просто там неосознанно почувствовали, что к власти в России пришли такие же люди, как они – родные, гуманитарные, понятные (не то, что эти буки-технари). Пик кризиса пришелся на 1989 год – год прихода в политику академика [b]Сахарова[/b] (физик) и победы на выборах от Москвы нынешнего президента [b]Ельцина[/b] (инженер-строитель). Грандиозную карьеру делает нефтехимик [b]Юрий Лужков[/b]. Премьер-министром становится технолог [b]Виктор Черномырдин[/b], с ним инженер-строитель [b]Шойгу[/b], физик [b]Борис Немцов[/b] и т.д. Гуманитарии дружно отступили и попрятались в Государственной думе: здесь и экономист [b]Явлинский[/b], и юрист [b]Жириновский[/b], и философ [b]Зюганов[/b], экономист [b]Шохин[/b]. Те же тенденции в бизнесе – математики, химики, радиофизики, нефтехимики… На очереди приход технократии в гуманитарно-идеологическую сферу. На смену английскому миру с его чисто гуманитарным преклонением перед игрушками технического прогресса идет мир русский, в котором технократическая власть повернется лицом к человеку, начнет строить гуманитарный мир. Парадокс только видимый, кажущийся, ибо технократ не способен обожествлять автомобиль, компьютер, телевизор – для него все это только инструменты. Химики с большим недоверием относятся к химизации, механики – к механизации и т.д. Зато к кино, театру, живописи, поэзии технари всегда относились с благоговением. Познанием человека, то есть самих себя, человечество озаботилось раньше, чем познанием природы. Однако фокус в том, что познать человека сможет мозг, обогащенный именно знанием физики, химии, математики, а отнюдь не психологии и философии, по крайней мере, в их нынешнем состоянии. Объяснять, почему для познания человека нужно звать физику и химию, теорию групп и топологию, очень долго. Важнее другое – технократы принесут в гуманитарный мир то, чего в нем никогда не было – святую уверенность в познаваемости мира, оптимизм людей привыкших побеждать.

Наш сайт знакомств