Собаки в год Дракона: Михаил Салтыков-Щедрин

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин родился 27.1.1826 (Собака-Король — по учению «структурный гороскоп» Кваши Г.С.). В 1844 (год Дракона), окончил Александровский лицей. К обычным школьным проступкам присоединялось «писание стихов» «неодобрительного» содержания. Несколько его стихотворений было помещено в «Библиотеке для чтения» 1841 (год Быка -антикармический) и 1842 (год Тигра — виражи); другие в «Современнике» 1844 (Дракон, теневой), и 1845 (Змеи, лёгкий), годах.
Какой бы из поэтов не мечтал о таких публикациях — в «Современнике»? Но Салтыков-Щедрин понял, что призвания к поэзии у него нет, и писать стихи прекращает. Впоследствии он не любил, когда ему об этом напоминали. Подмеченная в учении Кваши ортодоксальность знака, полезная для поэтов, к успеху не привела.
В августе 1844 (Дракон, теневой), зачислен на службу в канцелярию военного министра, но только через два года получил там штатное место.
Это вот так тогда людей в тенёк отправляли?
В это время он больше интересуется литературой, чем службой: выходят в свет первые публикации в «Отечественных записках». 1847 (Коза, тяжелый), потом повести «Противоречия» (там же, ноябрь 1847), и «Запутанное дело» (март 1848, Обезьяна, теневой). «Россия — государство обширное, обильное и богатое; да человек-то глуп, мрёт себе с голоду в обильном государстве». «Жизнь — лотерея», подсказывает ему привычный взгляд, завещанный ему отцом; «оно так, — отвечает какой-то недоброжелательный голос, — но почему же она лотерея, почему ж бы не быть ей просто жизнью?» «Запутанное дело» (откуда взята приведённая цитата), появилось, когда Февральская революция во Франции отразилась для России учреждением Бутурлинского комитета, облечённого полномочиями обуздать печать. В наказание за инакомыслие 28 апреля 1848 года (Обезьяна, теневой), выслан в Вятку. Там «усердно исполнял обязанности, дававшие ему возможность быть полезным народу». Для сестёр Болтиных, дочерей вятского вице-губернатора (одна и них — Елизавета Аполлоновна — в 1856 стала его женой), составил «Краткую историю России». Ноябрь 1855 (Кот, без хозяина), — разрешено покинуть Вятку. Февраль 1856 (Дракон, тень), — служба в Министерстве внутренних дел. Появлявшиеся, начиная с 1856, в «Русском вестнике» его «Губернские очерки» стали быстро любимы и популярны.
Хорошо было ему, «затенённому» службой, писать — когда знаешь, чего хочешь.
Отойдите в сторону, уходите от устоявшегося — смена обстановки отвлечёт от старых дел — всё точно по расписанию.
Так, отгородившись от мира людских страстей издевкой, интеллектуальными усмешками, скептическим отношением, Салтыков-Щедрин стал тем, без кого понятие «русская сатира» немыслимо.
Собранные в одно целое, «Губернские очерки» в 1857 (Змея, лёгкий), выдержали два издания (впоследствии — ещё множество), и положили начало литературе, получившей название «обличительной». В марте 1858 (Лошадь, презентации), Салтыков-Щедрин назначен Рязанским вице-губернатором. В апреле 1860 (Обезьяна, тень), переведён на ту же должность в Тверь. Там до сих пор, в память о его деятельности, сохраняют к нему знаки уважения и почёта. Пишет он очень много, сначала в разных журналах, но с 1860 — почти исключительно в «Современник». «В настоящем и будущем Глупова усматривается один «конфуз»: «идти вперёд — трудно, идти назад — невозможно». Только в самом конце этюдов о Глупове проглядывает нечто похожее на луч надежды: Салтыков-Щедрин выражает уверенность, что «новоглуповец будет последним из глуповцев»». В феврале 1862 (Собаки, именной), в первый раз вышел в отставку, хотел основать двухнедельный журнал; когда не удалось, переехал в Петербург, и с 1863 (Кабана, тяжёлый), стал фактически одним из редакторов «Современника».
Действие и еще раз действие (приземленность).
«Современник» испытывал притеснения со стороны цензуры, что, по-видимому, побудило его вновь поступить на службу, но такую, чтоб менее прикасаться к «злобе дня». В ноябре 1864 (Крыса, тень), назначен управляющим Пензенской казённой палаты, а два года спустя переведён на ту же должность в Тулу (Тигр, виражи). В октябре 1867 (Кот, без хозяина), — в Рязань. «Отечественные записки» перешли под редакцию Некрасова, и Салтыков-Щедрин с июня 1868 (Дракон, тень), окончательно покинул службу, заняв должность одного из главных сотрудников и руководителей журнала, официальным редактором которого стал десять лет спустя (после смерти Некрасова). Хороший уход — занялся делом и спрятался одновременно.
Салтыков-Щедрин, 1870, год Лошади, презентации
Пока существовали «Отечественные записки», то есть до 1884 (Обезьяны, тень), Салтыков-Щедрин работал исключительно для них.
Собаки в фатализме всегда лезут на рожон, испытывая судьбу, уверенные, что своего не избежишь и раньше времени не умрешь.
Здоровье Салтыкова-Щедрина было глубоко подорвано запретом «Отечественных записок»: «однажды утром, проснувшись, совершенно явственно ощутил, что его (языка), нет», «несколько месяцев тому назад я совершению неожиданно лишился употребления языка»…
В интерпретации текстов Салтыкова-Щедрина имеются две исследовательские линии. Одна, традиционная, восходящая к литературной критике XIX века, видит в его творчестве выражение обличительного пафоса и едва ли не хронологию важнейших событий истории российского общества.
Вторая, сформировавшаяся не без влияния герменевтики и структурализма, выявляет в текстах объективно данные семантические конструкты разных уровней, позволяющие говорить о сильном мировоззренческом напряжении прозы Щедрина, ставящем ее в один ряд с Ф. М. Достоевским и А. П. Чеховым. Представителей традиционного подхода упрекают в социологизаторстве и эпифеноменализме, стремлении увидеть в тексте то, что из-за внешней ангажированности хочется увидеть, а не то, что в нем самом дано.
Традиционный критический подход акцентирует внимание на отношении Салтыкова-Щедрина к реформам, не замечая разницы между личной позицией и художественным текстом. Осуществление реформ, за одним лишь исключением, попало в руки людей, им враждебных. В обществе всё резче заявляли себя обычные результаты реакции и застоя: мельчали учреждения, мельчали люди, усиливался дух хищения и наживы, всплывало наверх всё легковесное и пустое. При таких условиях для писателя с дарованием Салтыкова-Щедрина трудно было воздержаться от сатиры. «Пускай вериги рабства, — восклицает Салтыков-Щедрин, изображая простую, тёплую веру простого человека, — с каждым часом все глубже и глубже впиваются в его изможденное тело — он верит, что злосчастие его не бессрочно и что наступит минута, когда правда осияет его, наравне с другими алчущими и жаждущими. Да! Колдовство рушится, цепи рабства падут, явится свет, которого не победит тьма». Смерть, освободившая его предков, «придёт и к нему, верующему сыну веровавших отцов, и, свободному, даст крылья, чтобы лететь в царство свободы, навстречу свободным отцам»! Заступничество за раба перешло в заступничество за человека и гражданина. Негодуя против «улицы» и «толпы», Салтыков-Щедрин никогда не отождествлял их с народной массой и всегда стоял на стороне «человека, питающегося лебедою» и «мальчика без штанов». Немного писателей, которых ненавидели бы так сильно и так упорно, как Салтыкова. Эта ненависть пережила его самого; ею проникнуты некоторые некрологи, посвящённые ему. Союзником злобы являлось непонимание. Салтыкова называли «сказочником», его произведения — фантазиями, вырождающимися порою в «чудесный фарс» и не имеющими ничего общего с действительностью. Его низводили на степень фельетониста, забавника, карикатуриста, видели в его сатире «некоторого рода ноздрёвщину и хлестаковщину с большою прибавкою Собакевича». Салтыков-Щедрин как-то назвал свою манеру писать «рабьей»; это слово было подхвачено его противниками — они уверяли, что благодаря «рабьему языку» сатирик мог болтать сколько угодно и о чём угодно, возбуждая не негодование, а смех, потешая даже тех, против кого направлены его удары. Идеалов, положительных стремлений у Салтыкова-Щедрина, по мнению его противников, не было: он занимался только «оплеванием», «перетасовывая и пережевывая» небольшое количество всем наскучивших тем. Рабий язык, говоря собственными словами Салтыков-Щедрин, «нимало не затемняет его намерений»; они совершенно ясны для всякого, кто желает понять их. Его темы бесконечно разнообразны, расширяясь и обновляясь сообразно с требованиями времени. Соединительным звеном всех его сочинений служит стремление к идеалу, который он сам резюмирует тремя словами: «свобода, развитие, справедливость». Но позже это кажется ему недостаточным. «Что такое свобода, — без участия в благах жизни? Что такое развитие без ясно намеченной конечной цели? Что такое справедливость, лишённая огня самоотверженности и любви»? В целом у Салтыкова-Щедрина хорошо прослеживается удачный проход «критических моментов». Творческие результаты, на мой взгляд, у него сильнее в теневые, тяжёлые и кармические годы. Что-то похожее встречали уже у военных: у них, чем тяжелее год, тем чаще великие победы. Исключения, конечно, есть: «История одного города» — прежде всего. В ней, как и в первых его сказках, написанных в тот же самый (1869 — лёгкий год), чувствуется именно «лёгкость пера». Разумеется, о произведениях, создаваемых в течение нескольких лет, что-то так просто не скажешь. Но, думаю, если внимательно изучить, как работал над ними автор, то можно будет сделать выводы.
Крупные произведения: Губернские очерки (1856—1857, Дракон — Змея) Смерть Пазухина (1857, Змея — запрещена; поставлена 1893) Тени (1862—65, незакончена, поставлена 1914) История одного города (1869—1870, Змея—Лошадь, лёгкий — презентации) Помпадуры и помпадурши (1863—1874) Дневник провинциала в Петербурге (1872, Обезьяна — теневой) Благонамеренные речи (1872—1876) Господа ташкентцы (1873, Петух — кармический) Господа Головлевы (1875—1880) Культурные люди, Итоги (1876, Крысы — теневой) Убежище Монрепо (1878—1879, Тигр—Кот, виражи — без хозяина) Современная идиллия (1877—1883)
Михаил Салтыков-Щедрин, 1880 год Дракона, теневой
За рубежом (1880—1881, Дракон—Змея) Пошехонская старина (1887—1889, Кабан — тяжёлый, Крыса — тень, Бык — антикармический)
Сказки: Дикий помещик (1869), Пропала совесть (1869), Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил (1869) — Змея — лёгкий. Самоотверженный заяц (1883), Бедный волк (1883), Сказка о ретивом начальнике (1883), Премудрый пискарь (1883) — Коза — тяжёлый. Медведь на воеводстве (1884), Орел-меценат (1884), Карась-идеалист (1884), Вяленая вобла (1884), Добродетели и Пороки (1884), Обманщик-газетчик и легковерный читатель (1884), Чижиково горе (1884, рассказ) — Обезьяна — тень. Недреманное око (1885), Дурак (1885), Баран-непомнящий (1885), Кисель (1885), Верный Трезор (1885), Здравомысленный заяц (1885), Либерал (1885), Коняга (1885) — Петух — кармический. Приключение с Крамольниковым (1886), Праздный разговор (1886), Богатырь (1886), Ворон-челобитчик (1886) — Собаки — именной.
Салтыков-Щедрин, 1886 год Собаки, именной

Л.Росток в Google --