Замужем в Америке

[Элен]

Ир­ку­тс­кая жур­на­ли­ст­ка Ма­ри­на Лы­ко­ва зна­ко­ма дав­ним чи­та­те­лям «Пят­ни­цы» — она не раз пуб­ли­ко­ва­лась в на­шем еже­не­дель­ни­ке. Несколько лет на­зад она выш­ла за­муж за аме­ри­кан­ца пос­ле зна­ко­м­ства по Ин­тер­не­ту на од­ном из брач­ных сай­тов и пя­ти (!) лет об­ще­ния. Ма­ри­на про­дол­жа­ет рас­ска­зы­вать чи­та­те­лям «Пят­ни­цы» лю­бо­пыт­ные ве­щи о жиз­ни в США и о сво­ем за­му­же­ст­ве.

«Что скажут другие? Что о нас подумают? Не примут ли за нищебродов?» — всегда думаем мы, русские. Помню, как я, волнуясь чуть ли не до обморока, ожидала в мужнином доме появления моих русских гостей. Подругами те женщины мне так и не стали — зря я боялась их мнения о холостяцком интерьере мужниного битком набитого кошками дома. Моему мужу, как и всем американцам, плевать на такие вещи, как бренд мягкой мебели и новая она, модная или нет. Мужу моему главное, чтобы было на чем сидеть. Я же понять не могла, как можно жить без огромного размера ТВ на стене ну хотя бы в гостиной, и, скопив две мои самые первые зарплаты, купила-таки огромный телевизор на стенку. Гостиных у нас три, и я еле убедила мужа выделить стену хотя бы в третьей. Ковры и занавески — этого американцам вообще не понять, зато у них в цене старинная рукотворная деревянная мебель (из ценных пород дерева), серебряная посуда и все то, во что кто-то когда-то давно вложил душу. Я долго всей этой любви к «старью» понять не могла. Потом, с годами, дошло, что это и есть стабильность по-американски: люди не думают о том, что будут есть завтра, и, имея некий достаточно далекий горизонт планирования, понимают, ради чего копить и сберегать. И такое поведение для них — норма. А русский человек счастлив уже потому, что живет и что барин его еще никому не продал. Ну и чего ради счастливчику такому копить?

Я долго не понимала, как мой муж может ездить на работу на такой старой облезлой машине, и долго уговаривала его купить новую и сверкающую, «потому что перед людьми стыдно». При этом у мужа в гараже стоит спортивный автомобиль и предмет зависти всех американских мужчин — кабриолет Camaro 1968 года выпуска и еще пара других авто, но вот то, что возле дома припаркована облезлая, никак не давало мне покоя. Боязнь лишний раз открыть гараж средь бела дня, потому что у мужа там бардак, — из той же серии. Я так воспитана: «А что люди подумают?» С такой дешевой машиной возле моего нового американского дома я просто не смела быть счастливой. Мысль перестать заботиться о чужом мнении никак не приходила мне в голову.

Увы, я не одинока. Муж моей русской знакомицы — по жизни неудачник. Уж так он устроен, что работать «на дядю» ему не хочется, а на создание собственного успешного бизнеса тямы не хватает.
Ему за 60, а он все таскает семью по съемным развалюхам. Живут они за счет госсубсидий, кормятся подачками в виде бесплатной, пожертвованной частными лицами или просроченной и списанной из магазинов едой. И при этом одевается он так, словно только что с журнальной обложки. Машины у него одну за другой отнимали за неуплату банки, много лет назад забрали дом. А начиналось все красиво: 15 лет назад он перевез семью из солнечной Калифорнии в заснеженный штат Айдахо. За первый попавшийся на его пути выставленный на продажу дом незамедлительно внес залог: после цен на жилье в штате апельсиновых деревьев здесь все казалось находкой. Немного придя в себя, он понял, что совершил ошибку и, лишившись залога, тут же купил другой дом. И понеслось: конкурс на лучший дизайн-проект по украшению дома (а в особенности его огромных окон), закупка шикарной мебели, вечеринки для американцев, праздники для русских, всевозможная помощь местной церкви и роскошные подарки тем, другим, третьим. У них в доме всегда был народ. Его русская жена не работала, но зачем-то наняли няню (русскую и невозможно дешевую и удобную во всех отношениях нелегалку). По городку разнесся слух, что новоприбывший глава семейства богат как бог, а к богатым всюду, а особенно в Америке, отношение особенное. Богатые и красивые притягивают.

А потом я стала замечать странные выражения из уст Олеси: «...А я ему (мужу. — Прим. автора) и говорю: «Пока деньги есть, давай купим нашей няне пальто в секонд-хенде». Няне пальто в магазине поношенной одежды? Пока есть деньги? Новость про то, что семья с двумя детьми, прожив в Калифорнии много лет, ни разу не побывала в «Диснейленде», никак не накладывалась в моей голове на картинку, которую мне показывали. Картинки отчаянно не желали совпадать. Очередным красным флажком был рассказ волоокой Олеськи про то, как она вылизывала по жаре дома богатых калифорнийцев и как те до сих пор не в силах ее забыть высылают ей на Рождество чеки кто по двадцать, а кто и по двадцать пять долларов. Олеся несказанно этим гордилась.

А потом, года через два, все закончилось. Олеся на пару с мужем продавала за бесценок из дома все, что только можно было продать. Огромные плоскоэкранные телевизоры, без которых не обходилась ни одна комната. Огромную королевскую кровать с балдахином. Море украшений, игрушек, одежды, обуви. Дом отобрал банк, как и все их машины. Все эти годы семья любителя пожить на широкую ногу находится на содержании его 90-летних родителей. Умрут они, и он унаследует их дом, их машины, их банковские счета. Впрочем, он и так ездит на машине отца, только про это никто не знает. Зато теперь я знаю наверняка, что есть люди, которые жизнь кладут на то, чтобы не быть, но казаться.

Однажды, когда я только приехала в США и устроилась на работу, одна моя сослуживица пожаловалась на головную боль. Я с радостью предложила ей болеутоляющее, которое всегда с собой вожу в машине.
Ибупрофен, ничего серьезного. Дома рассказала об этом незначительном событии мужу. Что тут началось! Он сказал мне, что я не должна здесь никому ничего давать. Что если у человека что-то болит, то он должен идти к врачу, а не заниматься самолечением. А ибупрофен моя сослуживица сама должна была себе купить.

— Но ведь я просто решила ее выручить! — оправдывалась я тогда еще с русско-английским словариком в руках.

— Марина, здесь каждый ищет любую причину, по которой можно было бы кого-нибудь засудить. Запомни это. Твоя доброта может запросто выйти тебе боком: можно дома лишиться и вообще всего лишиться только потому, что ты дала кому-то одну-единственную таблетку. Запомни, здесь твоя медвежья услуга может стать поводом для уголовного преследования. За распространение определенных препаратов, даже если ты поделилась одной таблеткой с подругой, грозит до 20 лет тюрьмы и штраф до миллиона долларов. А если бы она умерла? Ведь ты не знаешь, какие еще лекарства она пьет, верно? Химическая реакция произойдет, и в случае смерти или полученной ею травмы ты снова будешь виновата. Оно тебе надо?!

Со времен того разговора утекло много воды: почти все девять лет жизни в Штатах я свято верила, что американцы лучше умрут, но таблеткой с другом не поделятся. Потому что боятся, что тот, кого только что спасли от головной боли, подаст на них в суд. Я так думала, пока не прочла в статистических сводках: каждый пятый гражданин, сидящий на наркотиках, вызывающих сильное привыкание, охотно (!) делится своими лекарствами с домашними и друзьями. Большинство болезных имеют в заначке неликвиды и понятия не имеют, что делать с лишними таблетками и как правильно их хранить. И это при том, что американцы почти поголовно жрут таблетки горстями.

Злоупотребление обезболивающими — бич сегодняшней Америки: из каждых 5000 человек 1000 сидит на сильных препаратах против боли.
Не удивилась факту, что передозировка болеутоляющими уничтожает в Штатах большее количество человек, чем героин и кокаин вместе взятые. Или лучше так: в авариях на дорогах по всей стране народа погибает меньше, чем от выписанных врачами препаратов. Но при этом известно, что 80% получили свою самую последнюю в жизни пилюлю не от лечащего доктора, а от близкого человека. Здесь часто можно увидеть теперь выездные сборы (обычно в самых людных местах) вышедших из употребления или просто неиспользованных лекарственных препаратов. Врачи и полиция — непременные атрибуты такого мероприятия. Здесь же расскажут, как правильно лекарства хранить. Не все тут додумываются, даже при наличии маленьких детей в семье, запирать лекарства на ключ в неприметной шкатулке и убирать ее с глаз подальше — туда, куда дети не дотянутся. Американские врачи теперь, как правило, выписывают лекарства небольшим количеством, поштучно (нужно три штуки, вот и выпишут три штуки). А каждый визит к доктору больному стоит денег, и часто немалых. Даже с двумя страховками в кармане за визит к врачу моя подруга выкладывает 20 долларов, и только за то, чтобы ей продлили действие рецепта. Но есть и другая причина, почему лекарства стали выписываться минимальными дозами: иные «болезные» умудряются выписывать рецепты на легальные наркотики сразу у пяти и более врачей.

Моя дочь, когда ей было года три, открыла для себя чудодейственное средство от всего: если у нее болела голова, живот или еще что, она сама знала, чем лечиться. Ей позарез в таких случаях нужна была белая булка. Мякиш. Отщипнула чуток. Пожевала. И все — здорова! Булка выручает Лину и по сей день. Но Америка — не Россия, где каждый сам себе доктор. Иной раз удивляет, что американцы смотрят на местных служителей панацеи как на небожителей и буквально заглядывают им в рот, внимая каждому слову. В России все сами знают, чем и как себя лечить, а врачам, напротив, привыкли не доверять. «По докторам ходить — только здоровье (деньги) гробить» — эту русскую поговорку не я придумала. Впрочем, у любого американца есть возможность сэкономить на покупке лекарств, как и купить их без рецепта: любые пилюли можно заказать онлайн. В Индии, например. Самые продвинутые (читай: могущие позволить себе финансово) американцы запасаются болеутоляющими во время путешествий в другие страны. В той же Мексике, проверено на себе, можно купить в аптеке все что душеньке угодно и без рецепта.

Те, кто такой роскоши, как заморские путешествия, позволить себе не может, идут другим путем: не пьют выписанные им таблетки, предпочитая на этих самых лекарствах... экономить. Мой друг после операции на сердце боль терпел, но к болеутоляющим не прикасался. Хранит их теперь на будущее, потому что никогда не знаешь, когда они понадобятся. У другого моего американского знакомого десять лет назад умерла от передозировки обезболивающими сорокалетняя жена. Теперь эта же участь постигла его тридцатилетнюю дочь. Из шести его детей в живых осталось трое, остальные умерли от злоупотребления лекарственными препаратами.

— Как такое могло случиться? — спрашиваю.

— Так у моей жены в семье все так делали. Не работали, а только лечились все время таблетками. А таблетки эти — те же наркотики, — услышала я в ответ.

В этой стране за последние лет двадцать количество выписанных рецептов на стимуляторы и болеутоляющие взмыло в семь раз, и речь идет о десятках миллионов рецептов.

На таблетках (читай: наркотиках) американцы сидят целыми семьями многими поколениями; 90% женщин оказались за решеткой исключительно из-за пристрастия к наркотическим анальгетикам.
Вот интервью с одним из моих новых случайных знакомых:

— Я сломал руку. Доктор прописал мне гидрокодон (относится к кодеину. — Прим. автора). Когда таблетки закончились, я вышел на улицу, чтобы найти еще. Нашел продавцов и какое-то время был счастлив, пока не попробовал оксиконтин, который называют еще «деревенским героином». Сначала я толок таблетки в ступке и курил их, но позже понял, что колоться куда эффективнее, так как пробирает крепче. Затем мне захотелось больше, и я пристрастился к героину. Героин дешевле, его проще купить, и он действует дольше. Я не знал тогда, что героин — это такая штука, что, попробовав раз, захочешь его снова и снова не ради кайфа, но уже ради того, чтобы чувствовать себя не больным, не умирающим... Без новой дозы героина я просыпался больным и разбитым, даже с постели не мог подняться, не уколовшись. Я не преступник. Я обычный наркоман.

А я все думаю: какова в США связь объема потребления лекарств, устраняющих болезненные симптомы, с высокой стоимостью медицинских услуг? Не ошибаюсь ли я, утверждая, что большинству — примерно 80% населения — визит к врачу (чтобы полноценно лечиться, а не таблетки от боли глотать) просто не по карману. Ведь страховка стоит немалых денег. Визит к врачу (даже после страхового покрытия) — опять же деньги. Лекарства в Америке вообще стоят столько, что россиянам и не снилось. Вот и напрашивается вывод сам собой. А что выберете вы — принимать успокоительные и обезболивающие горстями и бить по симптомам или... Выбора в Америке у вас не будет просто потому, что вы американский гражданин, но, увы, не долларовый миллионер.

При таком подходе проблема лишних людей на планете решится сама собой. Больно не будет.

Это кольцо, о котором разве что не знает самая захудалая женщина. В иркутских аптеках оно стоит порядка 1000 рублей. Посмотрите теперь на цену на упаковке уже после того, как это «кольцо» прописал доктор. (В американских аптеках, повторюсь, невозможно купить что-либо без назначения врача.) 60 таблеток аспирина или ибупрофена — от $5 в США, ацикловир — от $800 за 60 таблеток... Муж, страдающий астмой, покупает ингаляторы по $110 за штуку уже после того, как львиную долю стоимости препарата оплатила страховая компания. (В аптеках Иркутска аналоги стоят, если не изменяет память, порядка 400 рублей.)
(c)

[Элен]

Интересно, есть ли доля правды?..

[Элен]

Сегодня начну рассказывать читателям «Пятницы» о медицине в Америке, о ее плюсах и минусах. Одна моя знакомая живет здесь уже девять лет. Ей 58, у нее взрослые сын и дочь, замечательный американский муж, и вообще она считает себя самой счастливой женщиной на Земле. «Жизнь удалась!» — так говорит она, не забывая при этом все время именовать себя «умницей» и «красавицей». Маленькая ростом, хрупкая женщина-брюнетка, рожденная в Иркутске и отучившаяся в нархозе. Ничего необычного. Такая, как и сотни тысяч других сибирских женщин. Да, еще работа у нее была хорошая и престижная (Оля много лет отработала в здравоохранении), и грех на жизнь ей вообще было жаловаться, но волею судьбы оказалась она в Соединенных Штатах Америки. А без рассказа об Олиной жизни там и здесь мне будет сложно поведать о том, ради чего и пишу я эти строки.

Итак, Ольга Ивановна дважды до своего замужества с американцем была замужем. С появлением очередного мужа уверенно и верно продвигалась по служебной лестнице, не бедствовала, никогда ни в чем не нуждалась и никому никогда не завидовала. И так бы и жила, тянула бы лямку жены очередного мужа, не проявлявшего к ней большого интереса, если бы не случилось ей однажды заболеть. Лежа в постели с температурой под 40, она все ждала, что муж отправится за лекарствами в аптеку. Но он молчал. Из последних сил добрела до прихожей и, уже застегивая сапоги, все ждала, что он вот-вот оторвется от телевизора и предложит ей свою помощь. Но этого не случилось. И с того самого момента она поняла, что надо в жизни что-то менять. Вспомнила, как подружка, владелица одного из первых туристических агентств в Иркутске, рассказывала ей про море настоящих заморских мужчин, желающих о женщине заботиться и ее лелеять. Лишь бы была.

Потому что там, за бугром, а в Америке в особенности, с женщинами, рассказывала подружка, большой напряг.
Оля развелась с мужем. Прямо вот так: вернулась из аптеки, выпила горсть таблеток от рези в горле, от удушающего кашля, от головной боли и с твердым намерением завтра же выздороветь и подать заявление о разводе легла спать. Утром сделала все так, как решила с вечера. Без лишних слов, без криков и скандалов. Даже наличие постоянной любовницы мужа вменять в вину не стала. Потому что было ей все равно. Такое чувство, будто вот пожила она немного с чужим человеком по необходимости чисто бытовой, а теперь вот настало время разъезжаться. Они и разъехались.

А после развода первым делом купила себе домой компьютер и научилась «ходить в Интернет». Не говоря ни бэ ни мэ по-английски, поместила анкету с фотографией на каком-то брачном заморском сайте. И тут началось! Каждый вечер, приходя с работы, ее ждало море сообщений от потенциальных женихов. Мужчин было много, писали они охотно, но уже через месяц виртуального общения выбрала Ольга Ивановна троих. И то лишь потому, что все трое подтверждали серьезность своих намерений тем, что стали высылать ей деньги. Она не просила, а они слали.

В США почти 50 миллионов человек не имеют сегодня медицинской страховки. А если случится заболеть?
Если придется ехать на скорой, а страховки нет? Работы нет? Платить по прейскуранту нечем? Что тогда? Вот на таких и рассчитаны, как я понимаю, суперзавышенные ценники на все медуслуги в США: больной со страховкой платит не только и не столько за себя, сколько за того парня. Потому что, согласно федеральному закону, если у человека случился, например, аппендицит, и нелегал-мексиканец, трудящийся на частной ферме за минимальную зарплату, щи и кусок хлеба, вдруг приполз в отделение неотложки и, не говоря по-английски, стал молить о помощи, то его, без сомнения, спасут. И неважно, что у него нет и не было никогда вида на жительство, что он нелегал и что страховки у него и в помине быть не может. Главное — человеку помочь. И вот тут уже ежу понятно, что стоимость лечения тех, кто без страховки, ложится неподъемным грузом на госпиталь (например, в том даже случае, если пациент живет ниже официального порога бедности). Госпитальная система несет многомиллиардные долларовые убытки, а бедное (ленивое, нелегальное и прочее) американское население начинает в открытую хитрить: использует emergency room (отделение экстренной медицинской помощи) как обычную поликлинику. Лишь бы не платить. И это объяснимо: аппендицит удалить здесь, в США, стоит без малого 10 000 баксов.

Самым первым нарисовался в ее жизни Володя. Да, наш русский парень Вовка из Лас-Вегаса. Рассказывал, что живет хорошо — работает, дочка у него живет в Москве и учится в университете, а еще писал Оле он про то, что раз приедет она не одна, а с сыном, то надо ей быть морально готовой к тому, что придется ей тут на работу выйти. «Я одну тебя, Олюшка, потяну, а вот двоих вас или троих — уже никак. Не обессудь!» — писал и звонил ей честный русский Володя. Узнав, что в английском Олюшка ни в зуб ногой (французский в школе-то учила!), незамедлительно выслал ей сто долларов на оплату языковых курсов.

На курсы Ольга пошла, но и с другими кандидатами на руку и сердце общаться не прекращала. «А что тут такого? Кто знает, что ждет нас впереди?» — размышляла она и продолжала переписку и с дальнобойщиком из Техаса, и с разговорчивым торговцев автомобильных запчастей из Мичигана, и с кем-то там еще, параллельно начав приводить себя в порядок. Сделала ринопластику, блефаропластику, зубы вставила недостающие. Первый кандидат в мужья (тот, что водила), узнав, что она собирается подавать документы на туристическую визу в США, незамедлительно прислал ей 500 долларов. Второй буквально засыпал цветами в корзинах, сладостями, дорогостоящим парфюмом и мягкими игрушками к разным праздникам, а то и просто так.

Визу в Москве ей не дали. Зато один из ее друзей по переписке через восемь месяцев ежевечернего общения сам приехал в гости.
Провел в Иркутске с Оленькой и ее семьей две недели и улетел обратно. В Иркутске еще с помощью словарика он объяснил ей, что хочет, чтобы стала она его законной женой и что в самом скором времени, Бог даст, приедет она в Америку по визе невесты.

Как сказал, так все и случилось. Приехала Оля с сынишкой тринадцатилетним, с двумя маленькими чемоданчиками в Америку, и стали они семьей.

Она, правда, рассказывает, что, уже будучи замужем за своим Робертом, продолжала украдкой переписываться с теми, двумя другими, кандидатами, не говоря им ни слова о своем замужестве уже здесь, в США. «Ведь всяко в жизни бывает, — рассуждала Оля. — А вдруг бы не сложилось? Не склеилось? Тогда у меня запасной вариант был бы хотя бы». Но нет! Сложилось. Склеилось. И все бы хорошо, но начались у нее проблемы со здоровьем.

Ее муж так про жену свою ненаглядную и говорит: «Дорогая она у меня женщина!» А она в ответ тихо улыбается и словно бы наполняется внутренним светом. И сразу становится ясно, что здесь любовь. Они ведь всегда и везде вместе, точно как те, про которых говорят: «не разлей вода». Он с ней и по больницам, и по магазинам, и по педикюрным кабинетам. Только на охоту ее с собой не берет. Что же касается мужниного высказывания «дорогая женщина», то это отнюдь не фигурально. Она и вправду дорого ему досталась. В копеечку, можно сказать, влетела.

— Когда мы с Робертом жили в Чикаго, у меня случайно обнаружили рак груди. Вторая стадия! Вот я страху-то натерпелась! Прошла химию и облучение, а после операции, которая длилась три часа, выписали из больницы уже через сутки. Провели операцию очень хорошо: удалили грудь и сразу пластику сделали. И, знаешь, Марина, нет худа без добра — попросила увеличить грудь, и теперь она у меня больше стала! И еще вот что — страховка медицинская все расходы покрыла. Оказывается, раньше такие операции не оплачивали вообще, но, когда у президента Клинтона мать заболела раком и выяснилось, что ей бесплатно полагается пластика только одной груди, а второй — нет, президент внес в этот закон изменения. Теперь пластику обеих грудей оплачивают! У меня отныне, представляешь, 5-й номер!

Операция и лечение, пластика, реставрация соска и татуировка ареолы вокруг — все вместе около полумиллиона долларов.
Муж какие-то копейки заплатил за это удовольствие, потому что почти все тогда оплатила медицинская мужнина страховка. Я вот до сих пор удивляюсь, как меня через сутки уже выписали после 3-часовой операции (мастэктомия) домой. У меня тогда еще дренаж стоял в груди, и к нему прилагалась маленькая тряпичная сумочка с длинной ручкой, чтобы на шею сумку эту вешать. Там ведь специальная бутылочка измерительная была, с помощью которой я должна была каждый день записывать, сколько жидкости из груди моей вытекло, — рассказывает мне Ольга.

— Еще мне море обезболивающих и антибиотиков выписали. В России, замечу, такого нет. На родине после операции больные лежат в больнице как минимум две недели. Даже с воспалением легких! Когда у меня тут уже, в Америке, случилось воспаление легких, то мне просто выписали антибиотики и я лечилась дома, потому как о госпитализации здесь с такой мелочью и речи быть не могло! Здесь нет плана, как в России, на койко-дни. Ведь дома как? Если не выполняется план по этим самым койко-дням, то сокращаются и койки и персонал. Потому и держат людей в больнице, даже если нет на то причины. И еще — белье постельное с собой тащить тут не надо. Все выдают. Все! Вплоть до ночной сорочки! — Ольга так округляет глаза, что я понимаю, что ночная сорочка, как и постельное белье, все было по высшему классу.

— Но и это еще не все мои опыты с американской медициной. В сентябре у меня тут вот что приключилось: ночью так сильно заболел бок слева, так скрутило, что даже говорить не могла, а только квакала. Муж мой сначала хотел сам меня к врачам везти, но, когда увидел, как меня всю перекосило, испугался и позвонил в «911». Те мигом приехали и утартали меня в больницу, где и выяснилось, что камень у меня в мочеточнике. Так вот, снова про цены. Скорая меня везла минут пять, потому что больница рядом, но оплата у них там идет за километраж, и счет нам выставили 600 долларов! Да за такие деньги, даже умирая, пешком добежать можно! За услуги больницы счет пришел на 1800 «зеленых». За что? У меня той ночью взяли кровь на анализ, поставили капельницу с обезболивающим и КТ сделали для диагностики. Все! Вот такая тут медицина. Да, она замечательная, но отчего-то слишком уж дорогостоящая. Ну не могут эти услуги так дорого стоить! Я всю жизнь почти отработала в российской медицине и знаю, о чем говорю.

Вот еще расценки на услуги, к которым Ольге Ивановне за все свои девять лет общения с американской медициной пришлось тут прибегать: маммограмма — 150 долларов, МРТ — три тысячи долларов (муж ее все еще должен заплатить 500 баксов). За каждый прием к специалисту ее любящий мужчина платит по полсотни «зеленых» лишь потому, чтобы была возможность получить направление к врачу более узкой специализации, а ведь Оле теперь, после операции по удалению груди, каждый год надо на прием к онкологу ходить и маммограмму делать раз в год необходимо.

— Но и это еще не все! Когда мне КТ сделали на скорой, обнаружили что-то на почке. МРТ показало, что у меня рак почки, — бодренько продолжает свой рассказ Ольга.

— Но, говорят, ничего страшного. Лечится, говорят, первая стадия. Химию и облучение делать не надо, потому что рак почки лечится. Главное — не запускать, и все! — передает напутствие доктора Ольга.

Она теперь ждет дня, когда на прием к урологу идти. Страховка, кстати, у ее мужа не какая-то дорогущая и навороченная, а самая что ни на есть обычная, обамовская: Ольгин супруг в месяц за двоих платит всего 115 долларов.
Конечно, можно было выбрать другую, которая бы и стоила ее мужу больше, но тогда бы и за услуги медицинские не такие бы огромные суммы Роберту пришлось выкладывать. Но только кто же знал, что такое могло случиться: «Знал бы, где упасть, соломки бы подложил».

— Мы с мужем, когда пришли к моему новому онкологу (а муж мой повсюду со мной ходит, потому что я просто пропала бы тут без него! Я ведь все еще нормально по-английски не говорю и машину вожу еле-еле, потому что сперва не видела почти ничего, а потом, когда мне тут операцию на глаза сделали, то памяти совсем почти никакой не осталось!), то пожаловались на побочные эффекты. Доктор выслушала внимательно и сменила мне лекарство, сказав, что отныне таблетки по почте нам будут присылать. Через несколько дней звонят нам от той медицинской компании, что таблетками моими заправляет, и говорят, что таблетки будут стоить 800 долларов! В месяц! Страховка их, мол, полностью не оплачивает, так как нового поколения таблетки эти. Как принято тут говорить, не «дженерик». Мой муж отказался от лекарства этого, не раздумывая, и сказал им, чтобы ничего нам не отправляли, а потом позвонил в офис онколога и все рассказал. Там сказали, что выпишут нам другое лекарство, подешевле. А через несколько дней по почте все равно прислали нам эти «золотые таблетки». Роберт мой тут же им позвонил и напомнил, что просил, чтобы не присылали. Там все вроде вспомнили и попросили супруга моего отправить им лекарство обратно для того, чтобы медикаменты эти, нами не использованные, уничтожить. Муж мой как это услышал, так и сказал: «Вы же сами ошибку совершили. Могли бы сказать: «Да ладно, оставьте эти таблетки себе бесплатно!» Ничего подобного! — рассказывает Ольга.
(с)

[Аделаида]

...может, стОит вспомнить о существовании спойлера?..

Отправлено спустя 10 минут 53 секунды:

Интересно, есть ли доля правды?..

всенепременно, доля правды и мне кажется, немалая в этом рассказе есть.
Но...с таким же успехом Штаты можно было заменить на любую иную страну.

И вообще - речь о стране лишь в некотором смысле( о привычках лишь некоторых), скорее речь идёт о л ю д я х, коих найти можно везде....что удивило?
Последний абзац ( в первом рассказе) вообще из ряда вон. Будто взяли и прицепом добавили к неплохому, в общем-то, рассказу.

[Jacqueline]

Исторя у Оли конечно такая тяжёлая...
А так, у каждого "своя" любая страна, мы даже родную все по-разному воспринимаем. На самом деле, если по ценам, то есть страны, где медицина и лечение подороже обходятся, в целом, не в этом суть, наверное.

А что люди должны всё изменить, чтобы найти элементарное человеческое тепло, поддержку, обрести семью, какой-то индивидуальный климат.