Вождь- / Хранитель / Крыса-Скорпион

Сообщение **алиса** » 08 фев 2020, 14:13

день Быка
реверс Шут+, ср Ферзь
11 ноября 1936
умер 8 марта 2003 год

месяц

https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Изотов, ... тантинович

– советский актёр театра и кино, запомнившийся зрителям по роли сказочного Ивана из «Морозко»

На счету артиста ещё много ярких образов, ему посчастливилось работать с легендарными звездами кинематографа.

В 1983 году

при обмене долларов был арестован и осуждён по статье 88 «Нарушение правил валютных махинаций», после тюремного срока уже не смог оправиться в полной мере.

первая жена - актриса КрысаОвен.Король развелась с ним, встретив режиссёра Юрия Мастюгина ТигрТелец.

вторая

1939 г.р. Кот?
https://www.eg.ru/culture/34891/
После выхода на экраны в 1964 году сказки «Морозко» исполнитель роли Иванушки - Эдуард ИЗОТОВ проснулся знаменитым. В обаятельного красавца были влюблены тысячи девушек. И невдомек им было, что их кумир уже женат. Через несколько лет брак с актрисой Ингой БУДКЕВИЧ распался, и Изотов нашел счастье с новой избранницей. Вторая жена Эдуарда Константиновича, которую многие упрекали, что по ее вине любимый актер сел в тюрьму, лишь на десятый год после его смерти и спустя 26 лет после выхода на свободу раскрыла душу.
Ирина Ладыженская отсидела за решеткой такой же срок, что и актер Эдуард Изотов, - 2,5 года. В 1986 году их выпустили с разницей в два дня. Он не изменился, а вот она в лагере поседела. С тех пор Ирина не ходит с непокрытой головой. После смерти Эдуарда Константиновича она погрузилась в работу, ставшую отдушиной. Сегодня вдова все силы и время отдает организации кинофестивалей.
Знакомила с подругой
О встрече с Эдуардом Изотовым Ирина не мечтала, и белокурый герой Иванушка из сказки «Морозко» не снился ей ночами. На момент знакомства ей было за 30: два неудачных брака не позволяли безоглядно бросаться в омут страсти.
- Познакомились случайно, - вспоминает Ирина Ладыженская. - Я работала редактором по монтажу юмористического киножурнала «Фитиль». У меня была приятельница Элла, позвонившая как-то с просьбой: «Ириша, я в свое время училась в школе с Изотовым, знаешь такого? Как бы его найти». Я часто приглашала на озвучивание актёров и пообещала помочь. И тут я вспомнила историю с тогда неизвестным мне Изотовым. Моя тётка работала в свое время монтажером на картине
Владимира Вайнштока «Всадник без головы». Роль
Олега Видова озвучил Изотов: он славился красивым баритоном. И вот коллеги-девочки мне говорят: «Ты ищешь красавца Иванушку из сказки? Может, встретишься с ним?» Отказалась: «Девчонки, я занята!»
Но встреча всё же произошла: Ирина пригласила Изотова на озвучку. И хотя актёр не занимался эпизодическими ролями, он согласился.
- Я рассказала Эдуарду про подругу, дала её телефон, - продолжает Ладыженская. - Он сказал: «Я не против. Тем более что свободен». На что я остро заметила: «Вы все свободны на один раз!» После этих слов Эдуард достал из кармана повестку: через два дня у него было назначено судебное заседание по поводу развода с супругой Ингой Будкевич. Я извинилась...
Будкевич сама заявила Изотову о расставании.
- Инга влюбилась в другого. Мы никогда не обсуждали наши бывшие семейные дела, но я знала об Инге Николаевне, он - о моих мужьях, - говорит Ладыженская.
Изотов уехал на съёмки в Питер, и казалось, дороги их больше не пересекутся. Но через какое-то время он позвонил.
- Эдуард спросил: «Не отпала ли необходимость в знакомстве с Эллой?» - вспоминает Ладыженская. - Сердце моё не ёкнуло: я была замужем два раза и с актёрами сталкивалась каждый день. С первым мужем рассталась потому, что он не хотел ребёнка. А второй муж, архитектор Анатолий Лебедев, захотел эмигрировать из России. Я не могла уехать: у отца, работавшего на космос, была высшая степень секретности. Поэтому брак развалился.
...Ирина вместе с Эдуардом отправилась к подруге Элле:
- Когда приехали, Элла зашептала: «Это не он!» Оказывается, был еще один Изотов, из Театра на Малой Бронной.
Но «Иванушка», как в сказке, уже выбрал свою Аленушку - Ирину.
- Телефонный роман, в котором мы были долгое время на «вы», развивался неспешно, - рассказывает Ладыженская. - Мы не собирались в загс, не вели общее хозяйство, поэтому не случалось бытовых скандалов. Эдик не столько цветы дарил, сколько постоянно поздно звонил: «Ирина, что вы делаете в это время?» Отвечала: «Жду вас!» Один раз он после такого разговора прилетел ко мне из командировки всего на четыре часа. Звонок в дверь: «Ты же ждала...»
Поскольку Изотов после развода решил ради дочери Вероники не разменивать квартиру, встал вопрос, где ему жить.
- Я предложила: «Женись на мне!» - продолжает Ирина. - А поняла я, что Эдик - мой человек, когда произошла трагедия: родная сестра моего отца внезапно умерла, моя дочь заболела... Вечером - звонок в дверь. На пороге Эдуард: «У вас проблемы?» Впустила, и в этот момент раздался телефонный звонок со съёмочной площадки. Спросили его. Эдуард ушел в другую комнату, но я взяла параллельную трубку и услышала: «Можете делать всё что угодно! Эскадрон за мой счет, но я приеду только через два дня».
Вскоре после этого Эдуард сделал предложение:
- Помню этот момент: «Знаете, Рыжичка, роман - это хорошо. Но мне хочется, чтобы была другая жизнь». Эдик называл меня Рыжичкой, хотя волосы у меня другого цвета. А после фильма «Испанская баллада» звал меня ещё и иудейкой. Расписались мы скромно. Детей общих не хотели: у каждого из нас в прошлой жизни был любимый ребёнок. Потом оказалось, что это правильно: иначе я бы не справилась, ведь все силы души направила на нашу совместную жизнь.
Через несколько лет семейной идиллии случилась драма, которую бурно обсуждали в актерской среде. Ирина с Эдуардом покупали дачу, а поскольку не хватало денег, решили продать семейные старинные монеты. $1 тыс. спрятали в сапог Изотову, сделав тем самым его главным виновником преступления. Сейчас, когда в УК РФ нет статьи «валютные махинации», случившееся кажется странным, но в советское время минимальный срок за это преступление был три года. Как ни ходатайствовали за актёра на суде известные артисты - жена Инга Будкевич, Олег Стриженов, Лариса Лужина,
Татьяна Конюхова, Алла Ларионова, условного наказания добиться не удалось. Срок получила и Ладыженская. Инга Будкевич вспоминает, что Эдуард воспринял приговор болезненно.
- Я писала ему, что он абсолютно свободен, может выбирать сам, как жить дальше, - признаётся Ладыженская. - Мы вышли с разницей в два дня и встретились у его бывшей жены Инги Николаевны. Ничего не сказали друг другу: просто поехали к нам домой. Эдик почти не изменился, а я сильно поседела...
После возвращения Изотова на сцену многие хотели выяснить, как отбывал срок знаменитый «Иванушка». Ни одного слова Эдуард Константинович на эту тему не проронил.
- Эта тема оставалась закрытой навсегда, и, если кто-то позволял себе задать вопрос, Эдик говорил: «Мы уходим», - вспоминает Ладыженская. - Это наша трагедия и ничья другая. Мы закрыли дом после этой истории для многих.
Еще десять лет Изотов работал в Театре киноактера. В 1997 году после четырех инсультов он стал терять память.
- После возвращения Эдуард пел и танцевал в мюзикле «Тень». Ложь, что после освобождения сразу заболел и умер, - говорит Ладыженская. - Чтобы быть рядом с ним, я пошла работать в этот же театр. Однажды после концерта он сказал: «Рыжичка, я больше не буду работать - текст забываю». Тогда и ушёл со сцены. У него была наследственная гипертония. С 1997 года настали самые сложные времена. Сначала операция в Бурденко - вырезали тромб, потом в неврологической клинике... Я так благодарна
Боре Хмельницкому, Александру Панкратову-Черному, Саше Абдулову, давшим деньги на операции! Дома в тот период работали сиделки до шести вечера. Я мужественно несла этот крест: тогда и грыжи на позвоночнике себе заработала, таская больного на себе в ванную.
Любившего играть на пианино и аккордеоне Изотова в период болезни стали раздражать эти инструменты.
- Когда Эдик заболел, убрала из дома пианино и аккордеон. Муж злился, потому что не мог играть: у него руки не работали, - вспоминает Ладыженская. - Последние семь месяцев он жил в закрытом психиатрическом пансионате. Тогда уже, после четвертого инсульта, Эдик мог котлету заесть пирожным...
«Мое личное мнение – куда ты задумал, туда и ушел. Я ещё не знаю, куда я улечу, но мне хотелось бы улететь к Изотову».
Ирина Ладыженская умерла 4 марта 2018
https://www.amur.info/news/2018/03/05/135500

Сообщение **алиса** » 08 фев 2020, 18:57

день Козы
реверс Вождь- , ср Король
18 ноября 1948
https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Чарльз,_принц_Уэльский

с первой женой - Диана БыкРак, Духовный Брак

&

с любимой Камиллой - КабанРак, Равный Брак, у принца - предназначение по зодиаку

сейчас:

Чарльз посвящает время благотворительности, патронируя 350 структур. Он основал «Фонд принца» и 15 организаций, работающих в сфере охраны природы и городской среды. Интересуется альтернативной медициной, поддерживает проекты, лоббирующие права малых народов и сексуальных меньшинств.
Принц Чарльз – прихожанин англиканской церкви, но интересуется православием и неоднократно бывал на Афоне.
Чарльз увлекается поло, любит рыбалку и садоводство. Свободное время коротает за рисованием акварелью и написанием сценариев для документального кино. Он автор книг по живописи и архитектуре.
любимый сериал «Доктор Кто».

Сообщение **Маха** » 28 мар 2020, 18:46

день Обезьяны
реверс Вектор (Профессор-), ср Шут+
28 октября (9 ноября) 1864
умер 20 апреля 1920 год

месяц

https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Ивановс ... _Иосифович

Дмитрий Иосифович Ивановский — русский физиолог растений и микробиолог, основоположник вирусологии.
Ещё будучи студентом, Ивановский интересовался болезнями растений и изучал на Украине и в Молдавии распространение рябухи, уничтожавшей урожаи табака. Позднее его особенно заинтересовала мозаичная болезнь этого растения, ранее смешиваемая с рябухой. Он высказал гипотезу о бактериальном происхождении мозаичной болезни табака. Он считал, что фильтрат содержит либо мельчайшие бактерии, либо токсин, выделяемый ими и способный вызвать заболевание. Особые организмы, вызывавшие болезнь, — вирусы мозаичной болезни табака — удалось впервые увидеть в электронный микроскоп только в 1939 году. Пятилетний цикл работ по исследованию болезней табака был начат Ивановским в 1887 году, однако именно 1892 год, когда в февральском номере журнала «Сельское хозяйство и лесоводство» была опубликована статья Ивановского «О двух болезнях табака», считается начальной точкой развития вирусологии, выросшей в самостоятельную область науки.
Открытие вирусов сыграло огромную роль в развитии ряда научных дисциплин: биологии, медицины, ветеринарии и фитопатологии. Оно позволило расшифровать этиологию таких заболеваний, как бешенство, оспа, энцефалиты и многих других. Ивановский занимался также изучением процесса спиртового брожения и влияния на него кислорода, хлорофилла и других пигментов зелёных листьев, участвующих в процессе фотосинтеза. Известны также его работы и по общей сельскохозяйственной микробиологии. Ивановский был дарвинистом, подчёркивал зависимость организмов от условий окружающей среды и доказывал эволюционное значение этого факта.

Сообщение **алиса** » 01 май 2020, 20:07

день Кота
реверс Аристократ+, ср Пррфессор-
28 октября 1936
https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Виктюк, ... ригорьевич

Возраст, такое впечатление, обходит его стороной. Гениальный славянский режиссёр, как называет своего однокурсника актриса Валентина Талызина, до сих пор не ведает покая и не устаёт эксперементировать, удивлять и шокировать почтенную публику. Кто-то скажет, что главные победы Виктюка позади и феноменальный успех «Служанок» образца конца 80-х уже не повторить. В ответ главный театральный провокатор страны лишь усмехнётся. И отвесит новую звонкую пощёчину общественному вкусу.
Беседовал Дмитрий Тульчинский
— Роман Григорьевич, такое впечатление, что вы подминаете мир под себя. Признайтесь, есть такое?
— Может быть. Но я никого не переделываю. Просто пытаюсь вычистить все те шлаки, которые то или иное государство, то или иное время обязательно в человека сознательно вкладывает.
— Но актёров же точите под себя, как Папа Карло. Сами говорили, что «чичирки» и «манюрки» (так своеобразно Виктюк называет мужское и женское начало. — Авт.) в актёре должно быть 50 на 50. И если видите, что строгая пропорция не соблюдена, стараетесь исправить. Это же подавление.
— Не подавление, а развоплощение. Той тайны, которая есть в каждом из нас. Раз-во-пло-щение.
— А сопротивление подопытных ощущаете?
— Никогда не было сопротивлений. Ни-ког-да. Ни от Дорониной, ни от Демидовой, ни от Образцовой, ни от Макаровой — а это всё лучшие артисты второй половины ХХ века, целые планиды, а не индивидуальности. И мы летали вместе замечательно.
— Откуда же все эти разговоры о ваших знаменитых истериках во время репетиций?
— Почему «истерики»? Это выбросы энергетические. Я актёров уволакиваю в этот вихрь. И они знают и ждут того момента, когда в этот водоворот, в этот вихрь как щепку их бросит... А кто считает это истерикой, тот должен моментально исчезнуть.
— Роман Григорьевич, на вас обижаются?
— Понятия не имею.
— А вас чем-то можно обидеть?
— Конечно. Я же чувствую то мгновение, когда люди закрываются и надевают броню. Броней этой как раз и можно меня обидеть. Ну, если я к человеку во все каналы пытаюсь войти, а кругом — шлюзы, шлюзы, шлюзы...
— Но это обида немного не того рода.
— Как не того рода! Самая большая и самая страшная.
— Может, тогда конкретизируете, чтобы было понятно? Какая в вашей жизни была самая большая и страшная обида?
— Какие могут быть конкретные обиды? Есть обиды от самой природы, потому что природа бестактна, и она в такие свои сети заволакивает человека, что обмануть её нельзя. Ни обмануть, ни приостановить, ни договориться, ни сделать паузу. Старение — хочешь, не хочешь — а видишь на своих друзьях, наблюдаешь, как это всё происходит. Вот самое страшное, что может быть, вот самая сильная война против человека — творческого, прежде всего. И тогда я придумываю себе теорию, что есть обиды материальные, и есть тот возраст, который имеет отношение к материальной структуре. А у творца возраст должен быть космический, и, если это режиссёр, то ему всегда 19. Потому что каждый раз он все должен начинать сначала: ничего не знать, ничего не помнить. А только стоит человечек с пистолетом, натянута ленточка. Человечек говорит: приготовиться, на старт! Стреляет. И ты бежишь. Куда? Если задашь себе этот вопрос, ничего не будет. Ни-че-го. Надо только бежать.
РОМАН «ЧИЧИРКИ» И «МАНЮРКИ»
— Но вы же человек без возраста, правда?
— Я не могу так сказать, я бы хотел так сказать. Но когда в телевизоре видишь себя рядом со своими очень любимыми артистами...
— Со сверстниками?
— Да. И это так грустно, так страшно. И тогда я кричу: наезжайте, давайте крупный план, я рад с ними быть рядом, потому что... я их оттеняю. Шучу, конечно, но, к сожалению, это правда. Время — самый безжалостный диктатор. Самый! И те, кто пытаются обмануть время, остаются в дураках, у них никогда ничего не получается.
— Вы действительно человек без возраста. Но если о возрасте, то как вы его ощущаете? Рязанов, например, на этот вопрос ответил: возраст ощущается, когда завязываешь ботинки.
— Ну, это самое простое. Можно ходить в тренажёрные залы или на массаж... Я ж тебе повторяю: есть два измерения: материальное и вечное, вот откуда надо плясать. Елене Образцовой всегда 19. Алисе Фрейндлих — 14. Им не может быть больше. Вот когда они поверят, что им больше, — всё, конец! Надо закрывать дверь и кричать: «Я уже не люблю, и меня уже никто не любит!»
— Про режиссёров говорят, что заканчиваются они, извините, с потенцией.
— Ну, понимаешь, есть такие средства сейчас, что потенция до последнего вздоха не заканчивается. Есть масса удивительных вещей, и я знаю, что многие, пользуясь этим, себя ощущают прекрасно.
— Для восстановления физической потенции есть, конечно, средства. А для творческой?
— А творческая импотенция у режиссёров происходит обычно с первого спектакля. Уже видно, что человек импотент, ничем не поможешь. Молодой, старый — без разницы. По первому же опусу могу сказать — чичирка не фурычит, чичирка — только крантик для писания. И больше ни-че-го! А когда не вибрирует чичируська родная — всё! Сходи с этого поезда, закрывай дверь. И тогда уж пиши мемуары.
— Вы никогда не думали о том, что ваша режиссёрская потенция может закончиться?
— Я не только думаю об этом, а всё время перепрыгиваю. Есть две горы, а между ними — пропасть. Каждый раз нужно перепрыгивать. А перепрыгнуть можно только в 19 лет... Недавно только прочитал о спектакле «Ромео и Джульетта», какая-то умная критикесса написала — я готова поклясться, что режиссёру 19. Всё! Лучше рецензии нет. И это правда.
— А ряд театральных премий вас просто не замечают. Они не хотят верить, что вам 19?
— Я их всех отгоняю.
— Каким же образом?
— А очень просто. Много лет назад, когда Березовский основал первую премию «Триумф», они тут же ко мне кинулись, и я отмахнулся: не имею к этому отношения. И потом, когда все, кто получал от Березовского деньги, стали уже его гнобить и кричать, какой он нехороший, я сказал: «А теперь возвращайте. Вам не стыдно?» — «А мы уже потратили». — «Так если б вы не брали, — говорю, — вы бы и не тратили». Понимаешь? Я к этому не имею никакого отношения и не хочу иметь. Но у меня же есть всякие награды, которых нет ни у кого, — это Европейская премия по режиссуре, и не одна. И я единственный, у кого два звания: народный артист Украины и России. Ни у кого нет! Я же не кричу об этом.
СМАЙЛ КАК ОРУЖИЕ
— Вы не чувствуете некую враждебную ауру вокруг себя?
— Нет. Я её даже не замечаю. Ну, понимаешь, если я вхожу и вношу улыбку! И всё, и смайл на смайл идёт.
— Даже когда партийные органы запрещали ваши спектакли, ничего не замечали?
— Боже упаси — я улыбался.
— Ну, тогда сложно было улыбаться.
— Спокойно можно было улыбаться. И я прекрасно ставил во всех главных театрах страны. В театрах, которые обслуживали систему. И если ты меня спросишь, как, то я тебе отвечу: не знаю. Тем более что я делал только то, что хотел. Я же первый ставил — первый! — и Петрушевскую, и Рощина, и Зорина. Вампилова я ставил первый, в городе Калинине.
ЗНАМЕНИТЫЕ «СЛУЖАНКИ»
— Ваш смайл, наверное, действует на всех.
— Понятия не имею. Даже когда в министерство меня вызывали на разговор, я заходил, говорил только одно: всё знаю, не тратьте на меня время. И закрывал дверь. За мной бежали секретарши, кричали: почему вы не спрашиваете, что вам предлагают? А я отвечал: а мне ничего не нужно. И тут же шёл на Пушкинскую площадь, узнавал номер телефона начальника отдела театров министерства культуры Литвы. И голосом начальника отдела театров СССР начальнику отдела театров Литвы говорил: есть такой талант и гений, мы рекомендуем его, хотим, чтобы он приехал к вам в Вильнюсский театр главным режиссёром...
— Вы сейчас анекдот рассказываете?
— Нет. На том конце — Якученис... Он умер уже, и я ему в этом так и не признался, хотя был с ним в прекрасных отношениях. Якученис, который боялся советской власти больше, чем я, только произнес: пусть он скорее приезжает. Всё! Я выбрал, сам не знаю, почему, Вильнюс. Но когда мне было 14 лет, я видел сон, что приезжаю главным режиссёром в город, в котором никогда прежде не был. Здание я запомнил: сколько колонн, какие маски висят на фасаде. И когда я приехал туда, куда сам себя устроил, я шёл по улице Ленина, повернул направо. И увидел дом из своего сна.
— Ваша жизнь похожа на сказку.
— А я ничего не выдумываю. Это выдумать нельзя. В той системе нельзя было выжить без улыбки. И без света. Схватить свет они не могли... Или, скажем, университетский театр МГУ. На улице Герцена, кремлёвская стена рядом. У меня лежит пьеса «Уроки музыки» Петрушевской. Которую не то что не разрешали — никто из вышестоящих даже читать не хотел, вообще держать в руках. Я пришёл и сказал этим академикам, профессорам, докторам наук и студентам: вы согласны репетировать и играть без разрешения? И мы репетировали. И мы играли. Под стеной Кремля говорили о болезнях системы. Другой вопрос — что театр на мне, на том спектакле закрыли вообще. А это был самый знаменитый студенческий театр. Ролан Быков в нём начинал, Роман Виктюк его закончил. От Ролана до Романа... Но был такой успех!
— Та система, она же могла и погубить, правда? Вы могли закончить бог знает где...
— Конечно! Когда они говорили, что в спектакле «Коварство и любовь» Шиллера есть неконтролируемая ассоциация. Великому итальянскому артисту Мастроянни, который приехал в Калинин с группой снимать «Подсолнухи», так понравился спектакль, он кричал: «Дженио!» А я решил, что он называет меня «Евгений», говорил, что я Роман. Понимаешь? Всё это было. Партия сказала: если капиталисту нравится, значит, есть неконтролируемая ассоциация.
— А было такое, что ещё один шаг, и вас могли погубить?
— Конечно. Каждую секунду. Ведь что такое счастье? Счастье — это пауза между двумя несчастьями. Впереди и сзади. Всё! А ты только эту паузу должен заполнять своей прозрачностью, а не чернотой. Не мыслями о том, чтобы достичь каких-то карьерных успехов. А я ставил только те пьесы, которые мне были по душе. Ни одного спектакля я не поставил для них — только для себя.
— Раньше режиссёры говорили: три для себя, один для них.
— А в итоге все четыре для них, а для себя ничего. Это всё я прошёл... 72-й год, 50 лет со дня образования СССР. Ефремов мне звонит: «К дате надо поставить спектакль, только ты знаешь, что нужно, через месяц мне скажешь». Я говорю: «Зачем, я сейчас скажу — Франко, «Украденное счастье». Он удивился: «Это тот испанец?» Я постарался объяснить, что это всё-таки великий украинский драматург и поэт. И он согласился.
— Ничего себе — нашёл, кого спрашивать.
— Да, и правильно нашёл. Вечером, в день премьеры приезжает Политбюро на спектакль — афиша: «К 50-летию образования СССР. Спектакль «Украденное счастье». Ефремов сказал мне: «Ты нас всех в тюрьму отправишь».
— Это ещё одна фантастическая история. Но у Ефремова была своя манера общаться с руководством, он мог и матюгнуться, и сказать Фурцевой, что она тормоз на пути прогресса. И ему за это ничего не было. Вы ведь не могли себе этого позволить?
— Ты с ума сошёл! Нет, конечно. У меня была только улыбка.
АУРА ОДИНОЧЕСТВА
— Вы сказали, что вражды вокруг себя не замечаете. А что же за детективная история с вашим театром? Это разве не враги?
— Это другое, это борьба за материальные ценности, за землю.
— Сколько она уже длится?
— Десять лет. Но уже кончено — Лужков всё подписал, деньги дали. Проект уже утвержден, и проект замечательный...
— Но ещё год-два назад...
— Да, на директора нападали, на меня нападали. Но что мне сказал нейрохирург, а он сказал потрясающе! Это был солнечный день. Замечательный! Я выскочил на лестничную клетку. И такое сияние от меня шло. Потому что я знал, что иду репетировать, знал, какую сцену... И хирург говорит: от вас шла такая энергетика, что их рука не посмела сделать то, что они должны были сделать.
— А вы не испугались?
— Даже не могу сказать, когда. Даже когда был в реанимации, всё равно я репетировал в голове то, что я недорепетировал. Понимаешь? Такая вот живучая профессия. Это меня и спасало.
— Но вы тогда, насколько понимаю, наняли себе охрану.
— Боже упаси! Какая охрана? Да я бы с ума сошёл. Я ненавижу это, чего я, больной, что ли?
— Охрана ведёт объекта везде и всюду. Насколько вы можете впустить человека в свою жизнь? Вам не нужны люди рядом?
— Как не нужны? Наоборот. Вечер, дача, открыта форточка, горит свет. Бабочки же летят. И студенты, которые приходят ко мне учиться, и есть эти бабочки. Они фантастические совершенно. И в «Ромео и Джульетте», а теперь и в «Чайке» играют феноменально.
— Но это бабочки, которые летят в открытую форточку. А у вас же наверняка есть окно, которое наглухо зашторено.
— Зачем? Нет никакого у меня окна глухого. У меня есть музыка, которая звучит. И которая охраняет.
— А семья у вас есть? В обычном, прозаическом смысле?
— Есть. В другом городе. Во Львове.
— Рядом они вам не нужны?
— Они приезжают, когда хотят. Вот сейчас, например, приезжают.
— Извините, а дети у вас есть?
— Есть. Дочка. Во Львове. Всё чудно, учится, всё хорошо... Понимаешь, в чём вся беда? Почему их всех надо держать на расстоянии? Идёт энергия отрицательная. И если в тебя она не попадает, то бьёт по близким, по тем, кто рядом. Это самое страшное, а многие не понимают. И только удивляются потом: не болел, не болел — и вдруг — А я говорю: потому что был удар. Вы смогли защититься, и этот удар пошёл на человечка рядом.
— Можете сказать, что вы одинокий человек?
— А у творца, если он не создаёт вокруг себя ауру одиночества, у него нет той среды, которая его питает. И нужно заполнять эту пустоту, которая у Хайдеггера или у Юнга и является самой целебной средой.
— Знаю, у вас квартира с видом на Кремль. Уютно вам в ней?
— Да. Входишь: слева — музыка, справа — музыка, сверху — картины, сбоку — картины. Ты идёшь через анфиладу выбросов человеческого духа. Зафиксированных. Даже молчащий компакт-диск содержит энергию композитора и исполнителя. Книги, компакт-диски, ноты, картины — всё, ничего другого нет и не нужно. Это те подлинники, та энергетика, которая сквозь окна и стены просвещает. Вот ты не веришь. А это правда...

Сообщение **алиса** » 01 май 2020, 20:41

день Лошади
реверс Вектор (Ферзь), ср Шут-
6 ноября 1936
умер 18 апреля 2003 год

месяц

день Быка - Зеркальное Время
https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Лотяну, ... адимирович

возле афиши фильма "Табор уходит в небо" с актрисой, сыгравшей главную роль цыганки Рады - Светлана Тома (КабанБлизнецы)

с женой - Галина Беляева (БыкТелец) на съёмках фильма "Мой ласковый и нежный зверь"

Сообщение **алиса** » 24 июл 2020, 21:58

день Быка
реверс Шут+, ср Ферзь
8 ноября 1900
умерла 16 августа 1949 год

месяц

https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Митчелл,_Маргарет

На столе паталогоанатома лежит её муж, Джон Марш, и она с радостью отмечает, что он мертв. Взяв в руки длинный нож, она подходит к телу, собираясь его проткнуть, чтобы убедиться, что это действительно так. Брызнувшая кровь пугает Маргарет - и... она просыпается.

Источник информации: Александр Кучкин, журнал "КАРАВАН ИСТОРИЙ", февраль 2000.

Женщина на больничной койке с трудом открывает глаза и видит, что ее муж Джон, живой и невредимый, клюет носом у ее кровати. "Это он меня убил, он! - сердито думает миссис Митчелл-Марш. - Это из-за него я умираю. Господи, за что? Мне ведь всего 47 лет! Моя двоюродная бабка Энни в этом возрасте вышла замуж и до восьмидесяти была счастлива!" Мысли больной путаются, то и дело наплывают далекие воспоминания детства.

Реклама:
...Вот она - маленькая девочка в пышном розовом платьице и белых носочках в огромном роскошном особняке в викторианском стиле. Родительский дом казался Пегги настолько большим, что иногда она боялась потеряться в его 13 комнатах. Больше всего Пегги и ее брат Стефен любили играть в круглой застекленной башне. Но самые заветные места для Пегги - в саду и во дворе, там у нее был настоящий домашний зоопарк: утки, собаки, кошки, черепахи. Однажды отец подарил детям даже пару аллигаторов.

Гуляя по городу, Пегги обожала глазеть на готические особняки, пышные старинные строения, магазины, лавки и конторы - все это принадлежало целому легиону ее родных и свойственников: дедам, дядьям, кузенам. Предки Маргарет с обеих сторон, Митчеллы и Стефенсы, - фермеры, плантаторы, проповедники, политики, все одержимые патриоты, ветераны Гражданской войны между Севером и Югом, - уже два века трудились ради процветания этого благодатного региона, раскинувшегося от рисовых плантаций Южной Каролины до хлопковых угодий Техаса. Они обосновались здесь еще до того, как Атланта стала Атлантой. Маленькая Пегги просто заслушивалась рассказами бабки Стефенс об истории рода, о героических подвигах предков, и именно эти красочные истории, под которые прошло все детство, послужили канвой ее будущего романа...

"А ведь моя мать, несомненно, не позволила бы мне до восемнадцати лет прочесть "Унесенных ветром", - подумала больная и слабо улыбнулась... Образование было любимым коньком Мэй Белл Митчелл. Выпускница одного из лучших колледжей Канады, она строго требовала от дочери, чтобы та читала литературу только самого высокого уровня. Что поощрялось весьма своеобразно: за шекспировскую пьесу Пегги получала пять центов, в десять оценивались попытки осилить Диккенса, в 15 - Ницше, Канта или Дарвина. В результате карманных денег у Пегги никогда не было - вопреки воле родительницы она упрямо предпочитала "палп", то есть "дешевую литературу" - мелодрамы, любовные романы и фривольные истории из дамских журналов. Сама писать рассказы Пегги начала примерно с девяти лет, но предпочитала прятать их подальше от материнского ока: девочка прекрасно знала, что за подобное "творчество" ее не только не похвалят, но скорее всего устроят нагоняй.
Мэй Белл, особа властная и не терпящая возражений, старалась воспитать Пегги по своему образу и подобию: девочка казалась ей чересчур хрупкой и мечтательной. Та мстила по-своему - демонстративно ковыряла в носу на семейных обедах, по поводу и без повода огрызалась, а однажды увешала всю свою комнату неприличными картинками из журналов. Нешуточная борьба разгорелась между матерью и дочерью из-за колледжа: Пегги не желала дальше учиться. Но авторитет матери взял верх, и Маргарет пришлось поступить в одно из учебных заведений Новой Англии. Впервые в жизни оказавшись на свободе и без присмотра, Пегги превратилась в настоящего чертенка. От юной леди с Юга, про богатство которой сокурсники говорили с придыханием, никто не ожидал, что она станет главной бунтаркой и ярой противницей хороших манер. В ней все не вязалось: резкий южный акцент, богатое платье, украшенное диковинной вышивкой, и вкус к смачным ругательствам и проклятиям, которые у ее новых друзей вызывали одновременно ужас и восторг. После занятий Пегги собирала вокруг себя стайку робких девчонок и увлекала их в закрытый внутренний дворик церкви святого Иоанна. Там, ритуально выкуривая полпачки сигарет, она разглагольствовала о своих религиозных сомнениях: ее не устраивали ни католическая вера матери, ни протестантизм отца. Учеба оборвалась внезапно - в январе 1919-го, через полгода после поступления Пегги в колледж, ее мать скоропостижно скончалась от испанки, и девушка вернулась в отцовский дом - исполнять обязанности хозяйки. От юной леди Митчелл ждали, что она повторит судьбу своей матери: станет одной из первых леди Атланты, будет активно участвовать в работе всевозможных благотворительных обществ, давать роскошные балы и обеды по случаю громких исторических праздников и, наконец, выйдет замуж за какого-нибудь достойного отпрыска старинной фамилии. А Пегги мечтала свернуть с этой стези как можно дальше. Своего отца она находила неимоверно скучным и лицемерным, деда Стефенса - чересчур чванливым, столь любимую в детстве бабку - завистливой и жадной. Она не умела и не хотела управлять вышколенными слугами и потихоньку раздаривала им свои вещи, а порой и принадлежащие отцу дорогие безделушки. В семье разразился неслыханный скандал, когда Пегги под собственным именем напечатала в одной из газет "Манифест феминисток" и к тому же посмела сфотографироваться в "совершенно неприличном виде": в мужском сюртуке и рубашке, ковбойских сапогах и залихватской шляпе. В присутствии родственников бабка Стефенс бросила этот снимок в камин и подкрепила сей жест смачным плевком. "У меня больше нет внучки!" - прозвучал ее приговор. Кстати, флирт юной Митчелл с идеями женской независимости имел в то время чисто книжное происхождение: Пегги просто начиталась своих любимых журналов, которые в то время служили ареной подобных дискуссий.
"...В 18 лет Маргарет Митчелл познакомилась с Генри Клиффордом, уроженцем Нью-Йорка 22-х лет (Обезьяна?). Знакомство состоялось на танцах и дало надежду на развитие отношений, но Генри вынужден был уехать на фронт, чтобы участвовать в сражениях Первой мировой во Франции..."
Впрочем, у Маргарет и впрямь не было призвания исполнять традиционные женские обязанности. При этом она слыла первой красавицей Атланты - ее огромные выразительные глаза, точеная фигура и фонтанирующее остроумие привлекали едва ли не всех потенциальных женихов города. В период между 1920-м и 1923 годами ей сделали около 40 (!) предложений. У Пегги даже существовал специальный альбом, где записывались бесчисленные женихи, жаждущие провести время наедине с дамой своего сердца: с 14.00 до 15.00 - Стив Гулден, с 15.00 до 16.00 - Эдди Аллен, с 16.00 до 17.00 - Джон Марш и так далее. Однако, несмотря на всю показную эксцентричность, строгие принципы морали и нравственности Пегги Митчелл всосала с молоком матери...

"Стоило ли так носиться со своей невинностью? Тоже мне клад! Ради кого было ее беречь? Я и святому отцу на исповеди об этом скажу... Интересно, кто-нибудь говорил такие вещи на последней исповеди?" - проносится в голове умирающей. В палату бесшумно входит Джон Марш, неся в руках охапку писем. "Новый урожай!" - произносит он до противного бодрым голосом. Вот уже тринадцать лет. с момента выхода романа, его жена получала по сотне писем в день и добросовестно отвечала на все до единого послания. После "Унесенных ветром" она не написала больше ни строки беллетристики. Джон бегло просматривал письма: "Ну вот, Пегги, опять! Все тот же вечный вопрос: "Не свои ли собственные страсти и любовные истории вы подарили Скарлетт, и правда ли, что прототипом Батлера послужил ваш собственный муж?" "Ну только не я", - брезгливо поморщился Джон. "Да уж куда тебе!" - с неприязнью подумала Маргарет.
...Первый раз Пегги вышла замуж с единственной целью - досадить отцу, бабке и, кроме того, обрести законную возможность испытать то, о чем столько читала в романах, - физическую страсть. Её избранником стал рыжий, вертлявый и чертовски обаятельный Бэррен Апшоу. Отпрыск богатой семьи родовитых южан, проживавшей в Северной Джорджии не меньше, чем Митчеллы и Стефенсы в Атланте, Бэррен был, как говорится, без царя в голове. Он не сумел получить даже степени бакалавра в университете Джорджии, а места работы менял также легко и часто, как любовниц. Пегги видела в нём родственную душу - подобно ей, Бэррен мог выкинуть любой фортель: явиться на великосветский обед босиком, а на торжественное мероприятие - без смокинга. Словом, 19-летняя Пегги была от него без ума. Отец Пегги, Юджин Митчелл, владелец крупнейшей юридической фирмы, превыше всего в жизни ставил труд и стабильный доход. Неудивительно, что будущий зять не вызывал в нём ни малейшей симпатии.

Как бы то ни было, кланы Митчеллов и Стефенсов горой стояли за соблюдение свадебных традиций. Невесту, как и полагается, одели в белое шелковое платье с длинным шлейфом, украшенное жемчугом и флердоранжем. Жених красовался в приличествующих случаю белом галстуке и белых перчатках. Пегги от души веселилась, ловя косые взгляды родных, которые тем не менее старались перещеголять друг друга в подарках: серебро, золотые украшения, скатерти и салфетки из дорогого льна, постельное белье и множество чеков на весьма приличные суммы. Молодые тоже приготовили родственникам сюрприз: входя с женихом в церковь, Пегги несла в руках не строго-настрого заповеданный традицией букет белых лилий - символ супружеской верности, а огромную охапку огненно-красных роз, что выглядело более чем вызывающе. "Никогда Атланта не видывала подобного", - отмечали на следующий день светские хроникеры. Не была оставлена без комментариев и еще одна пикантная сторона ситуации: все дружки, за исключением брата Пегги, были постоянными ухажерами и поклонниками невесты...

...Больная почти не слушала, как муж монотонным голосом зачитывает ей письма. "Конечно, с общепринятой точки зрения Бэррен был плохим мужем, - продолжала рассуждать она сама с собой. Он гулял, бездельничал, сидел на шее у моего отца. Но он был живым! Стоило мне лишь увидеть его - и плохое настроение мгновенно улетучивалось. Не то что с этим!"

...Бессонница и меланхолия стали навещать Пегги с весьма юного возраста. Причиной тому скорее всего было её воображение, слишком богатое и перевозбужденное литературным творчеством. Пегги частенько грызла по ночам карандаш, ломая голову над тем, как её очередной героине выпутаться из той сложной ситуации, в которую она сама же ввергла её накануне. Увы, из раннего творчества Маргарет ничего не сохранилось, даже дневник бесследно исчез. Как бы то ни было, но спала Пегги обычно не больше трех-четырех часов в сутки, и такие перегрузки постепенно стали сказываться на ее настроении. Стоило Бэррену заметить, что жена вышла к завтраку в подавленном состоянии, как он тут же старался её чем-нибудь развлечь: тащил к приятелям, в подпольные игорные дома, которые Пегги обожала, увозил в Нью-Йорк, Мексику, Гонолулу. И она оживала.
..."Не будь я такой наивной дурой, я простила бы ему измену, - размышляла больная. - В конце концов противоестественно, когда мужчина всю жизнь занят только одной женщиной. А если это происходит, - она покосилась на Джона, - то стоит усомниться, мужчина ли рядом с тобой".
Миссис Митчелл-Марш снова и снова воскрешает в памяти ту давнюю сцену: однажды, вернувшись домой раньше обещанного, она обнаружила в спальне всклокоченного и совершенно обнаженного Бэррена. Повинуясь непонятному наитию, Пегги потянула дверцу платяного шкафа и обнаружила там горничную - бедняжка свернулась клубочком и дрожала как осиновый лист. Через час супруг был навсегда изгнан из дома Митчеллов. Их брак продлился всего 10 месяцев, но родственники судачили об этом, кажется, еще 10 лет: из всех поколений жён кланов Митчеллов-Стефенсов Маргарет стала первой, кто позволил себе развод.
"...несомненно, после такого триумфа вы должны чувствовать себя счастливейшей из женщин..." - слух больной вдруг зацепился за эту фразу из чьего-то письма. Оказывается, Джон всё ещё читает ей вслух. Какие наивные! Кто поверит, что триумф её романа не принес Маргарет решительно никакого счастья?! Всего три года своей жизни она ощущала себя на коне, и эта дурацкая книга тут абсолютно ни при чём. Больная скашивает глаза, чтобы удостовериться, что её любимая фотография лежит рядом с кроватью на тумбочке. Вот каким оно было, её счастье! 22-летняя энергичная Пегги Митчелл сидит за заваленным бумагами, рукописями и книгами столом, среди пепельниц с горками окурков и грязных чашек со следами кофе. Это редакция самой крупной из трёх газет Атланты - "Journal". Выгнав Бэррена, она пришла к главному редактору Ангусу Перкерсону и попросила принять её на работу в качестве репортера. Поначалу тот и слышать об этом не хотел: в те годы журналистика была исключительно мужской профессией, а уж чтобы этим занималась барышня из аристократической семьи! Но после первых же материалов, написанных блестящим отточенным языком, Перкерсон сдался. Пегги фактически сменила место жительства: из района богатых особняков она переселилась в убогую часть деловой Атланты. Её вторым домом стало покосившееся и годами не ремонтировавшееся здание газеты, где Пегги проводила по 10 часов в сутки, а друзьями - циничные, амбициозные, отчаянные и беззаботные репортеры. За три года работы в газете Митчелл написала более двух сотен статей, очерков и рецензий. Пегги гордилась тем, что побывала в таких местах, куда никогда ещё не ступала ножка благовоспитанной леди: что бы сказал её отец, если бы узнал, что целых три вечера подряд его дочь встречалась с девицами из дома терпимости и перетаскала им в подарок не только все свои тёплые шали, но и столовое серебро!
...Сидевший у постели больной жены Джон Марш вдруг закашлялся и стал задыхаться. У него начинался приступ астмы. Впервые в жизни Маргарет не обнаружила в себе ни малейшего сочувствия к нему, только злорадство. "Так тебе и надо! - думала она, равнодушно глядя, как муж торопливо глотает капли. - Лучше бы ты тогда не выздоровел!"
С Джоном Маршем Пегги познакомилась в то же самое время, что и со своим первым мужем Бэрреном Апшоу. Оба числились среди её преданнейших ухажеров и даже снимали одну квартиру. Потомок небогатых фермеров из Пенсильвании, Марш отличался необыкновенной мягкостью характера, тучностью и наследственной склонностью к ипохондрии. Первая красавица Атланты Пегги Митчелл ценила его за то, что он единственный никогда не делал попытки выйти с ней за рамки платонических отношений. Кроме того - и это сыграло решающую роль, - добряку Маршу Пегги всегда могла не стесняясь пожаловаться на все недомогания и излить свои "плохие мысли". В отличие от Бэррена, который умел мгновенно развеять её тягостное настроение, Марш часами слушал её жалобы, сочувствовал, понимал и добавлял к ним свои.
Марш выбрал идеальный момент, чтобы сделать ей предложение: на следующий день после того, как Маргарет вырезали аппендицит, ровно через три месяца после ее развода с Апшоу. Бледная страдающая Пегги смотрела в преданные глаза Джона и думала, что такой человек ей, наверное, и нужен: в его любовь она сможет завернуться, как в тёплый домашний халат.
Свадьбу назначили на День святого Валентина. А за две недели до торжества жених попал в больницу в очень странном состоянии, напоминавшем внезапную кому. День всех влюбленных Джон и невеста вместо церкви провели в больничной палате. Пегги приходила сюда после восьмичасового рабочего дня и оставалась до поздней ночи: ей неожиданно понравилось ухаживать за Джоном. Он стал ее большим ребенком, а вместе с тем - её крестом, обузой и вечным страхом.
С того момента, как они поженились - 4 июля 1925 года, - Пегги показалось, что в Атланте вдруг стало меньше солнечных дней. Возможно, потому, что молодожены переехали в крошечную подвальную квартирку в обшарпанном доходном доме. На большее не хватало денег, а помощь отца Пегги гордо отвергла. Днём она по-прежнему много работала, вечерами долго беседовала с мужем о его самочувствии. Плохо. Всегда плохо. Адские боли в желудке сменялись приступами удушья или лихорадки. (Врачи, кстати, не находили для этого никаких реальных причин и не исключали нервную природу недомоганий.) Пегги пришлось осваивать роль сиделки. Она помогала Джону лечь в постель, клала ему в ноги грелку, кормила с ложки и предлагала почитать вслух. Это самый лучший сценарий их вечеров. Случалось и так, что она усаживала мужа в недавно купленный автомобиль - а водить она боялась панически! - и со скоростью 2 мили в час везла в больницу святого Иосифа. Там она часами дожидалась обследований, снимков, результатов анализов. Живя в атмосфере постоянного беспокойства за здоровье мужа, Пегги в конце концов и сама все чаще стала испытывать приступы депрессии, давно уже, казалось, забытые.
Однажды, отвезя Джона утром в больницу, Пегги по дороге на работу упала на ровном месте и сломала ногу. Перелом вскоре сросся, но боль осталась, начался тяжелый артрит. Около года Маргарет не могла ходить. Любимую работу, единственный радостный момент в ее новой замужней жизни, пришлось оставить.
За сочинение исторического романа Пегги взялась, чтобы немного отвлечься от мрачных мыслей и хоть чем-то себя занять. Старенький "Remington" пришлось водрузить прямо на тумбочку швейной машинки: слишком низко и неудобно для глаз, но другого места в их квартире просто не нашлось. Стоило Пегги услышать стук в дверь, как она тут же прятала отпечатанные страницы, накрывая машинку большим клетчатым пледом. Ей было стыдно признаться кому бы то ни было (и особенно мужу), что она занимается такой любительской чепухой. Сидя над первыми страницами рукописи, Пегги попеременно то писала, то плакала. Тяжелые предчувствия и страх смерти мучили ее и накладывали отпечаток на книгу: не случайно Митчелл приступила к роману с развязки, с последней главы, наполненной трагедиями, плохими новостями, фатальным непониманием в отношениях между Батлером и Скарлетт.
К 1933 году роман был практически завершён, забыт и похоронен под грудой журналов. Буквально через несколько дней после этого Пегги пишет своей золовке странное письмо. Ее рукой словно водит дьявол: "Еще два года рабского труда Джона - и мы, похоже, выберемся из долгов, в которых запутались в основном благодаря огромным медицинским счетам. Если только я НЕ сломаю себе позвоночник, то смогу наконец вздохнуть свободно". В этом письме, отпечатанном на машинке, "не" было позже вставлено ручкой. Не прошло и месяца, как Маргарет Митчелл поскользнулась на улице, упала на спину и сломала позвоночник. Лёжа в кровати, обездвиженная, замурованная в корсет, Пегги вновь и вновь задавала себе один и тот же безнадежный вопрос: "За что?"
...Этот вопрос беспокоит Маргарет Митчелл-Марш и сейчас, в последние часы её жизни. С тех пор как она вышла замуж за Марша, судьба все время играет с ней злые шутки. И вот в 47 лет она умирает - и вовсе не от неизлечимой болезни. Еще позавчера Маргарет заботливо выгуливала мужа после очередного приступа его астмы, когда из-за поворота на них неожиданно выскочила машина. Каким-то образом Джон успел отскочить, а она - нет.
Больная снова думает о том, какая зловещая ирония в том, что в своих письмах люди то и дело называют её избранницей, счастливицей и даже любимицей Бога. А ведь могло случиться и так, что её книгу вообще никто никогда не увидел бы.
...В один прекрасный день в её крошечной квартирке раздался телефонный звонок, и Джессика Колл, давняя подруга Пегги, стала возбужденно рассказывать, что в Атланту приехал известный нью-йоркский издатель Гарольд Лэтэм. Представитель крупнейшего в Америке издательского дома "Макмиллан" путешествовал по стране с целью отыскать новые литературные таланты и отобрать наиболее интересные рукописи. "Пегги, - говорила Джессика, - ведь всем известно, что у тебя есть уйма рассказов. Отдай ему, вдруг напечатают!" Маргарет внезапно ощутила какой-то приступ дурноты, но, через секунду придя в себя, небрежно произнесла: "Что ты, я все давно выбросила!"
Однако не прийти на торжественный обед, устроенный Ассоциацией журналистов Атланты в честь приезжего, она не могла. Во-первых, Пегги до сих пор гордилась своим членством в ассоциации, хотя давно бросила журналистику, а во-вторых, в ней периодически просыпалась генетическая память о том, что по крови она - одна из самых знатных представительниц атлантского общества. Впервые за все годы супружеской жизни Пегги решилась оставить свою депрессию дома. Мужа, кстати, тоже пришлось оставить - как всегда, Джон чувствовал себя крайне неважно.
Митчелл на собственном автомобиле любезно возила гостя по городу и показывала ему все достопримечательности родной Атланты, включая, между прочим, особняки отца и родственников как образцы старейших построек. По дороге в гостиницу Лэтэм наконец решился задать интересующий его вопрос: "Я слышал, вы пишете рассказы. Нельзя ли мне взглянуть?" Она ответила ему таким затравленным взглядом, словно он уличил её в мелкой краже. "Что вы, я этим не занимаюсь! - поспешно сказала Митчелл. - А вот, кстати, не хотите ли еще осмотреть эту церковь..."
Ночью Маргарет привиделся кошмар: будто её первый муж Бэррен Апшоу собирается её застрелить и помилует только в том случае, если она согласится отдать ему свою книгу.
Наутро в гостиничном номере Лэтэма раздался звонок, и взволнованный голос его вчерашнего гида произнес: "Я внизу, в холле. Вы не уделите мне пять минут?" Когда Лэтэм спустился, его глазам предстало такое зрелище: маленькая Маргарет Митчелл примостилась на самом краешке дивана, а за её спиной возвышалась гора больших коричневых конвертов. Едва он подошел, Пегги порывисто вскочила и, пробормотав: "Возьмите этот чёртов роман, пока я не передумала", скрылась.
Позднее Лэтэм всем рассказывал, как в ту же ночь, мучимый бессонницей в поезде, мчавшем его в Северную Каролину, он не выдержал и открыл первый конверт. Чутьё издателя подсказало ему, что он держит в руках. "Или это бестселлер номер один, или я полный кретин", - возбужденно думал он, проглатывая страницу за страницей. Лэтэм еще не успел дочитать роман до конца, как ему передали телеграмму от Маргарет: "Немедленно верните рукопись. Я переменила решение".
В течение года Маргарет бомбардировала Лэтэма то умоляющими, то угрожающими письмами, в которых читались страх, стыд, самоуничижение. Никакие клятвы издателя и нанятых им независимых рецензентов не могли убедить Митчелл, что роман действительно хорош. "Если они его напечатают, я опозорюсь на всю страну", - плача, говорила Пегги мужу. Джон по обыкновению добродушно утешал ее. Он так и не удосужился прочесть роман жены: слишком велик, да и вообще...
"Унесенные ветром" увидел свет 30 июня 1936 года. Все без исключения американские газеты единодушно сочли книгу крупнейшим литературным событием. Джон Марш, у которого был такой вид, словно он вдруг оказался в параллельном мире, зачитывал жене адресованные ей эпитеты: "талантливейший автор своего поколения", "выдающееся дарование", "гениальная писательница". "Это про тебя, Пегги...", - Джон то и дело снимал очки и растерянно тер переносицу. В его занятой только своими болячками голове впервые возникла мысль, что десять лет он жил не с той женщиной, за которую Пегги себя выдавала. "Гениальная писательница" и заботливая сиделка - эти два образа никак не хотели совмещаться в его тугом воображении. По крайней мере Джон явно предпочитал сиделку.
...Больная словно наяву услышала звонкий голос Аниты Перкенсон, её подружки по газете: "Твой Джоник сделает из тебя даже не свою подстилку, а грелку для больных ног! Увидишь!" Кажется, для миссис Митчелл-Марш наконец пришло время это увидеть.
...Когда-то, забравшись на свое любимое дерево в материнском саду, Пегги самозабвенно мечтала о славе. Слава представлялась ей тем ключом, который открывает двери любых желаний: если ты знаменит, можно построить замок, слетать на другой конец Земли, купить себе самые чудесные платья в мире и каждый день заказывать к обеду огромный торт с шоколадом и взбитыми сливками. И ещё: все тобой восхищаются!
"Унесенные ветром" разошлись по всей стране таким баснословным тиражом, что Маргарет Митчелл скоро стала очень состоятельной особой и легко могла бы осуществить все свои детские мечты. Но измученная хворями женщина с потухшим взглядом равнодушно слушала расточаемые ей комплименты и хотела лишь одного: накрыть голову подушкой и ни о чем не думать. Тайная часть её натуры, которая в своё время написала роман, давно умерла, а оставшуюся половину её "я" раздражали громкие телефонные звонки, от обилия посетителей и без конца устраиваемых чествований у нее начинала мучительно болеть спина и предательски подрагивать нога. Верный Джон старался побыстрее увести жену домой и окружить тишиной, заботой и комфортом. К этому времени супруги переехали в новую квартиру - всего-навсего трёхкомнатную. В обоих жизнь воспитала чрезмерную бережливость, а их многолетний страх перед болезнями и медицинскими счетами вынуждал супругов быть предельно скромными.
Маргарет получила известие, что в Голливуде намереваются экранизировать её роман. Дэвид Сэлзник, режиссер будущей картины, приглашал миссис Митчелл приехать в Голливуд, чтобы помочь подобрать актеров и, главное, написать сценарий. Джон, беспокоясь за здоровье жены, рекомендовал ей остаться дома. В результате Маргарет наотрез отказалась принимать участие в работе над картиной. Сэлзника, полагавшего, что на Земле нет человека, который способен добровольно отказаться от лучей голливудской славы, этот отказ буквально потряс.
Лос-анджелесскую премьеру фильма миссис Митчелл своим присутствием так и не почтила. Зато что творилось в её родной Атланте зимой 1939 года, куда съёмочная группа привезла "Унесённых ветром"! Казалось, население города утроилось: весь штат Джорджия устремился в столицу. Толпа громкими криками приветствовала Кларка Гейбла, сходящего с трапа самолета, его красавицу жену Кэрол Ломбард и исполнительницу роли Скарлетт Вивьен Ли. 14 декабря, накануне премьеры, власти города устроили невиданный благотворительный бал в честь голливудских знаменитостей. Но автор романа на бал так и не явилась...
А на следующий вечер, перед началом премьеры Кларк Гейбл больно отдавил ногу путающейся под ногами маленькой женщине в нелепом наряде, которая пыталась подняться на сцену. Оказалось, что это и есть Маргарет Митчелл. В трогательном розовом платье из тюля до пола, серебряных туфельках и с крошечными розовыми бантами в волосах она выглядела воплощением стародевической невинности. Когда звёзды наконец поняли, кто это странное розовое создание, они расступились, и под всеобщие аплодисменты миссис Митчелл проследовала на своё место на сцене. Неловкое движение рукой - и больная спина подвела: Пегги тяжело осела мимо стула на пол. К своему ужасу, она расслышала смешки в зале. Сэлзник бросился её поднимать. К микрофону несчастная Маргарет уже не вышла. Не вставая с места, она негромко пролепетала, что "благодарит всех за чудесный вечер". Голос её дрожал от волнения и стыда.
...Больная открыла глаза, и её взгляд вдруг засветился каким-то молодым влюбленным восторгом: Пегги увидела, как перед ней в почтительном поклоне склонился Бретт Батлер. Потом он легко подхватил ее на руки, посадил перед собой на лошадь и, нежно обняв, умчал в неведомые дали.
"Умерла", - растерянно произнес Джон Марш и заплакал.

"...Маргарет Митчелл два года не решалась отправить рукопись издателям и мечтала дожить до момента, когда ее книгу перестанут издавать. Bird In Flight вспоминает, как был написан один из главных бестселлеров американской литературы.
«Нет, мэм, не могу сказать вам, получит мисс Скарлетт назад капитана или нет. Нет, мэм, мисс Маргарет тоже не в курсе. Да, мэм, я сто раз слышала, как она говорит, что понятия не имеет, что сталось с мисс Скарлетт, когда та уехала домой в Тару…» — в сотый раз терпеливо говорит в телефонную трубку экономка Маргарет Митчелл. Звонками дело не ограничивается: любопытные поклонники осаждают порог дома писательницы, заваливают ее письмами, не дают прохода на улице. Митчелл пишет в одном из писем: «Я мечтаю дожить до момента, когда мою книгу перестанут продавать», — и не кокетничает.
Обаятельная эмансипе
Маргарет (Пегги) Митчелл родилась 8 ноября 1900 года в Атланте в семье успешного адвоката. В детстве писательской карьеры ничто не предвещало: она и читать-то не слишком любила. «Мама платила мне пять центов за каждую прочитанную пьесу Шекспира, по гривеннику за романы Диккенса, а за книги Ницше, Канта и Дарвина я получала по 15 центов… Но даже когда тариф поднялся до 25 центов, я не смогла читать ни Толстого, ни Гарди, ни Теккерея», — признается она позже. Впрочем, уже в подростковом возрасте девочка начала писать рассказы, а в 1922 году потрясла свое окружение, устроившись репортером в газету «Атланта Джорнал»: это занятие в то время считалось сугубо мужским. Редактор довольно неохотно принял на работу изнеженную, как ему казалось, девицу, но выяснилось, что она способна писать на любые темы от моды до истории и политики и брать отличные интервью у Рудольфа Валентино и других знаменитостей.
Хотя Митчелл всю жизнь будут возмущать попытки провести параллели между ней и Скарлетт О’Хара, одна аналогия неизбежна: в умении шокировать общественность Пегги, пожалуй, могла бы дать своей героине фору. В консервативной Атланте, до которой еще не докатились вольности «эпохи джаза», она могла исполнить танец апашей на чинном балу дебютанток, сфотографироваться в мужской одежде, а поклонников меняла так часто, что в какой-то момент обнаружила себя обрученной сразу с пятью мужчинами. Красивая, рыжеволосая, она была, по собственному определению, «одной из тех крутых женщин с короткими стрижками и в коротких юбках, про которых священники говорят, что к 30 годам они попадут либо на виселицу, либо в ад»... "

https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Леви,_Бернар-Анри

- известен как BHL ; род. 5 ноября 1948 —
французский политический журналист, философ, писатель.
с Тихановской (СобакаДева):

~ два Вождя~

Вестник войны. Если где-то появляется этот скромный французский «философ» — значит, вскоре там обязательно начнется госпереворот или война. За последние 20 лет практически каждый экспорт американской «демократии», «свободы» или «общечеловеческих ценностей» не проходил без участия этого человека - Бернар Анри-Леви.
Это он призывал бомбить Югославию. Он же поддерживал действия Саакашвили в Грузии.
Это он выступал с пламенными речами на Майдане...
Теперь, как видим, «консультант» взялся за Беларусь.
Интересное кино, однако.

если Сорос (ЛошадьЛев) - мозг и деньги цветных революций, то Леви - их двигатель.

25 октября 1984
https://ru.m.wikipedia.org/wiki/%D0%9C% ... 0%B8%D1%87

7 [18] ноября 1720
умер 11 [22] января 1798 год

месяц

https://ru.m.wikipedia.org/wiki/%D0%98% ... %B8%D0%B8)

— царь Кахети (1744—1762), а затем объединённого восточно-грузинского царства Картли-Кахети (1762—1798). Из кахетинской ветви династии Багратионов.

"В этот день в 1795 год

грузинские войска были сокрушены персидской армией, после чего персы полностью разрушили Тифлис. Практически не осталось ни одного целого дома. Из 61-тысячного населения города осталось менее 35 тыс. человек.
У этой трагедии была поучительная и очень актуальная предыстория. Сейчас расскажу.
Как известно, в 1783 год

Россия и Грузия заключили «договор о создании союзного государства» (т.н. Георгиевский трактат). Россия взяла на себя обязательства защищать Грузию от внешней агрессии. Но хитрый грузинский царь Ираклий, правивший страной несколько десятков лет, решил поиграть в многовекторность и заключил прохожий договор с турками. Понятное дело, Россия отвернулась и ушла. После чего Грузия стала легкой добычей персов.
Нет, потом, конечно, Ираклий вспомнил и о «союзном государстве», и о России, призвав ту на помощь. И она пришла на помощь и спасла грузинский народ от полного истребования (о чем этот народ сейчас позабыл). Через несколько месяцев после разорения Тифлиса русские отряды вошли в Закавказье и выбили персов.
Спустя несколько лет сын Ираклия Георгий XII написал своему послу в России: «Предоставьте им все мое царство и мое владение, как жертву чистосердечную и праведную и предложите его не только под покровительство высочайшего русского императорского престола, но и предоставьте вполне их власти и попечению, чтобы с этих пор царство картлосианов считалось принадлежащим державе Российской с теми правами, которыми пользуются находящиеся в России другие области».
Вот к чему привели игры в многовекторность и нежелание наполнять реальным содержанием «союзный договор» с Россией. Ничего не напоминает?

И вот скажите после этого, что история не мстит за незнание ее уроков!"
Корнилов Обезьяна о Крысе, сравнивая его с Лукашенко ЛошадьДевой (двойной слуга КрысаСкорпа))

Сообщение **Маха** » 10 июл 2021, 21:47

День Кз
Реверс Вождь-
СР Король

Ален Бомбар (фр. Alain Bombard; 27 октября 1924, Париж — 19 июля 2005, Тулон) — французский врач, биолог, путешественник и политик. В 1952 году — в качестве научного опыта и акции по пропаганде разработанных им методов выживания для потерпевших кораблекрушение в открытом море — в одиночку пересёк Атлантический океан от Канарских островов до острова Барбадос, преодолев 2375 морских миль (4400 км) за 65 дней (с 19 октября по 22 декабря). В пути питался пойманной рыбой и планктоном. На момент окончания эксперимента существенно подорвал своё здоровье. Бомбар похудел на 25 кг, уровень эритроцитов и гемоглобина граничил со смертельным, у него было выявлено серьёзное расстройство зрения, ногти на пальцах ног выпали, вся кожа покрылась сыпью и мелкими прыщами. В целом его организм был обезвожен и предельно истощён, но он достиг берега.

Ален Бомбар — первый человек в мире, пересёкший под парусом Атлантический океан на надувной резиновой лодке, сконструированной по образцу спасательных плавсредств своего времени, снабжённой лишь стандартным набором для потерпевших кораблекрушение и неприкосновенным запасом продуктов, сохранность которого была официально засвидетельствована по окончании эксперимента.

«Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха», — так заявил он в начале 1950-х годов. Он считал, что человек вполне в состоянии перенести одиночное трансокеанское плавание без запасов еды, и решил доказать это лично.

Бомбар уже имел опыт плаваний — из Монако на о. Менорка (25 мая — 11 июня), из Танжера в Касабланку (13 — 20 августа), и из Касабланки в Лас-Пальмас (24 августа — 3 сентября).

Изначально Ален планировал пересечь Атлантику с яхтсменом Джеком Палмером (Герберт Мьюир-Палмер, англичанин, гражданин Панамы) — другом и товарищем по монакскому плаванию, но в результате поплыл один — Палмер не явился в назначенное время торжественного отплытия. Утром 19 октября 1952 года Ален, повидавшись с новорождённой дочерью, начал своё одиночное плавание через Атлантику, выплыл на надувной лодке длиной 4,5 метра, названной «Еретик». В своей книге Бомбар пишет, что причиной выбора такого названия для лодки являлось то, что очень многие люди относились как к «еретическим» к его утверждениям, «что человек может жить одними дарами моря и пить соленую воду», а также, что можно достичь определенного пункта на «неуправляемой» лодке.

Цитата из книги Бомбара:

На изучение этих премудростей я потратил всю пятницу 15 августа. Встречных кораблей было немного. К счастью, рыболовные снасти господина Клименса оказались превосходными, и я поймал несколько крупных кастаньолей или, как их еще называют, «брама рай». У меня теперь есть вода и еда. И в изобилии. Жаль только, что нет со мной Джека. Он утратил мужество как раз тогда, когда пришел самый ответственный момент. Ведь теперь я настоящий потерпевший кораблекрушение! Ну что ж, отныне я каждый день буду измерять своё кровяное давление и подсчитывать удары пульса. Джек не пришел, потому что не хватило мужества.

В ходе плавания Ален Бомбар выживал рыболовством, используя рыбу как пищу и как источник пресной воды. Ранее разработанным и лично сконструированным ручным прессом он выжимал из рыбы сок — пресную воду. В небольших количествах он пил и морскую воду, чем доказал миру, что в малых дозах солёную воду океана всё же можно пить, чередуя её с пресной. За 65 дней перехода Ален Бомбар потерял более 25 килограммов собственного веса из-за голодания и обезвоживания организма.

После путешествия
Во второй половине 1950-х гг. Бомбар участвовал в разработке одной из конструкций надувного спасательного плота, какими предполагалось оснастить все французские суда. 3 октября 1958 года возглавленные Бомбаром испытания этого плота в тяжёлых метеорологических условиях в широкой и полноводной реке Этель близ одноимённого города (департамент Морбиан) завершились трагически: погибли девять человек — четверо участников испытаний и пять матросов спасательного судна. Вследствие этого Бомбар пережил затяжную депрессию вплоть до неудачной попытки самоубийства.

Затем, однако, предприниматель и меценат Поль Рикар пригласил Бомбара для работы в своём частном океанографическом институте на Лазурном берегу, на острове Амбье близ города Сис-Фур-ле-Плаж. В 1967—1985 гг. Бомбар возглавлял в этом институте лабораторию биологии моря.

С 1975 г. Бомбар исполнял обязанности советника по вопросам окружающей среды в Социалистической партии Франции. В 1979—1985 гг. Бомбар был депутатом от кантона Сис-Фур-ле-Плаж в генеральном совете департамента Вар. В 1981 г. в течение месяца (с 22 мая до 23 июня) Бомбар занимал пост государственного секретаря в Министерстве охраны окружающей среды Франции, в первом правительстве Пьера Моруа. При реорганизации правительства в июне не вошёл в его состав на фоне разногласий по вопросу о парфорсной охоте, которую Бомбар хотел запретить. С 1981 и до 1994 гг. Бомбар был депутатом Европейского парламента.

Синтез гороскопов