# Все переходы пройдены, все перевалы перевалены. Те, что остались за перевалами, сидят и ждут 2012-й, смешные.
# Илья Игоревич Лагутенко - музыкант-константа. Дальневосточный тихоокеанский бриз в жаркое московское лето. (And yes, it's Zemfira free zone, please).
# Самым адекватным рестораном Москвы по-прежнему остается "Макдональдс".
# Сыр тофу, трюфельное масло, малосольный сальмон, куриная печень - new entries into my diet.
# Барселона, Валенсия, Мадрид, Малага, Торремолинос, Кордова, Севилья, Тарифа, Танжер - на моей летней карте в этом году.
# Я освободился от всяческих личных обязательств.
# Казахи, кстати, совсем не уважают гласные звуки.
# Наблюдаю за молодыми: жизненные соки начинают истекать из тел уже после 23-х.
* Меня радует то, что я до сих пор не разучился влюбляться. Меня удручает то, что я до сих пор не научился любить.
* До сих пор я не научился правильно гасить сигареты. Вонючий дымящийся окурок в пепельнице это всегда мой окурок.
* Кацапы еще те засранцы и ни хуя не разбираются в еде. Они так и говорят - трехдневный борщ это самый настоящий борщ, "настоявшийся"!
) Моя мама выливала такой борщ собакам на второй день. А Николай Василич во второй главе "Шпоньки" так и пишет: "Надобно вам знать, милостивый государь, что я имею обыкновение затыкать на ночь уши с того проклятого случая, когда в одной русской корчме залез мне в левое ухо таракан. Проклятые кацапы, как я после узнал, едят даже щи с тараканами" 200 лет прошло, а все то же.* Не переношу баб, которые не умеют готовить, у которых грязная кухня и которые не чтут своих мужчин, как героев.
* Эти горничные в отелях, которые заправляют кровати конвертом, хотя их просишь не делать этого, не делать!
* Четкая линия скул облагораживает любое лицо. Зубы и пальцы рук указывают на благородство от рождения.
* Если я чему-то учился, то учился у своих поражений, не у побед.
* Я часто думаю о том, что жизнь прошла мимо меня. Не вся, конечно, но самая беспечная, самая красивая ее часть.
* Я много думаю и еще больше курю.
* И с добрым сердцем к вам, с добрым сердцем. Храни вас Господь!
Въезжал в Москву в последнюю ночь смога. Фонари на столбах в расфокусе, красное марево от стоп-сигналов на дорогах, полупустые улицы, редкие прохожие, как будто не люди вовсе, а привиденья, в сетуньском прилеске горланила птица с голосом охрипшей сирены. Я подумал, что задержался бы в таком кафкианском местечке на какое-то время. Но утром вдруг все пропало, улетучилось, растаяло, растворилось. (
У меня несвежая голова после вчерашнего бала, и я задаю банальные вопросы, типа есть ли вообще у успеха формула. Ганс отвечает коротко и односложно, и неожиданно я слышу самое точное определение из всех, что доводилось слышать.
РАБОТА, ВОЗМОЖНОСТИ И УДАЧА.
- Такая вот комбинация, - заключает Ганс и поднимает по трубочке коричневую жидкость из позолоченной чашки (такие сервизы я видел в домах у зажиточных московских грузин).
Мы садимся на диван. То есть "на дорожку". Боря шутит. Аня улыбается и молчит. Я смотрю на них и думаю о том, как здорово, что я их нашел. Один - бразильский еврей родом из Харькова. Другая - русская канадка.
А я? Я кто? Отовсюду и ниоткуда.
Гостиница стоит на окраине города. Куда ни кинь взгляд, везде тайга, сплошные ели с сугробами на лапах. Сугробы вокруг елей. Я плюхаюсь в снег.
Из окна гостиницы за мной наблюдает пара глаз кинематографистов, прибывших на фестиваль. Они смотрят на меня, как на инфантильного пришельца, с легка высокомерными и снисходительными улыбками, с которыми в России обычно реагируют на непосредственность иностранцев.
Я здесь иностранец. На мне еще держится смуглая кожа (в бизнес-зале Внуково ко мне подошла старенькая уборщица и с непосредственностью, способной обезоружить любого иностранца, поинтересовалась, не негр ли я), я расхаживаю по гостинице в синтипоновом белом костюме и шапке-чернобурке, которые выдали по строжайшей учетности только почетным зарубежным гостям...
Вообщем, когда я захожу на завтрак, на мгновенье наступает тишина, быстро сменяемая обычным беззаботным гулом, но в котором невольно начинаешь улавливать вибрации непраздного интереса к собственной персоне.
Но скорее всего, всё это мне кажется.
