Поэтическое настроение

[Л&C]

Очень, знаете ли, не люблю, когда люди свои несчастья на окружающих заземляют

манипуляторы.)

да еще под соусом высокого страдания.

очень тонкие манипуляторы.

Конечно, всех, кто нас не любит пристрелить (и прочих заодно)

пусть живут - они дураки!

Но само по себе стихотворение все равно хорошее

пойду порыдаю.)

[ork]

манипуляторы.

Не знаю, по-моему, они искренне считают, что собственная боль дает им некое право делать больно окружающим. Такой несчастливый склад нутра.

[Л&C]

манипуляторы.

Не знаю, по-моему, они искренне считают, что собственная боль дает им некое право делать больно окружающим. Такой несчастливый склад нутра.

люди-инвалиды ( в том плане, что поломанные внутри, причем с детства).
я же говорю - детей берегите!

[Л&C]

Роберт Рождественский

* * *
Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле.
Что-то я делал не так;
извините:
жил я впервые на этой земле.
Я ее только теперь ощущаю.
К ней припадаю.
И ею клянусь...
И по-другому прожить обещаю.
Если вернусь...

Но ведь я не вернусь.

[ork]

О, мой застенчивый герой,
ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
не опираясь на партнера!

К проклятой помощи твоей
я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
ты спасся, незаметный глазу.

Но в этом сраме и бреду
я шла пред публикой жестокой -
все на беду, все на виду,
все в этой роли одинокой.

О, как ты гоготал, партер!
Ты не прощал мне очевидность
бесстыжую моих потерь,
моей улыбки безобидность.

И жадно шли твои стада
напиться из моей печали.
Одна, одна - среди стыда
стою с упавшими плечами.

Но опрометчивой толпе
герой действительный не виден.
Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.

Вся наша роль - моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль - моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько.

1960-1961
Белла Ахмадулина.

Мама-Лошадь посмешила. Она это стихотворение любит, но недослышит (загадочная дама, да:)
Говорит недавно, мол, там в середине известный философ упоминается.
Какой философ? Да очень простой оказался. Вольтер. Он же и гоготал вместо партера:)

[Л&C]

***
Мне короли сказали:
«О чём твоя печаль?
Сложи воздушные вуали,
И к берегу причаль».

И я смиренно отвечала:
«Простите, короли,
В моей ладье причала
Для тёмной нет земли.

Быть может, вас я опечалю,
Четыре короля,
Но я туда причалю,
Где милая земля.

Уста мои не алы,
И кормчий мой устал,
А вы откройте залы
Для дев, мечтающих про бал».

Растроганный моей печалью,
Один из королей
Сказал мне, что за далью
Есть много кораблей.

И все зарёю алой
К неведомой земле
Пойдут за мною, за усталой,
Тоскующей во мгле.

И я, сплетя венок азалий,
Послала королю
Сказать из милых далей,
Что я его люблю,

Но для его седых метелей,
В его немую мглу
Я не сойду с качелей,
Поющих мне хвалу.

Сологуб Федор. Алый мак. Книга стихов

[Л&C]

Клонясь под волнами ветров,
Сирень глядит в мое окно,
Она моих не слышит слов,
Ей все равно, ей все равно.

Ни снов и радостей и бед,
Она, смеясь, стучит в стекло,
В ней вовсе состраданья нет,
Ей все равно, ей все равно.

Она беспечна и нежна,
В ней есть и солнце и тепло,
Но не поймет меня она,
Ей все равно, ей все равно.

Опять настанет новый день,
И все, что было, то прошло,
Тебе ведь нравится сирень,
И все равно, и все равно.
Н. Гумилев

imgpreview (1).jpg

Художник Софи Жанжамбр Андерсон / SOPHIE

[Л&C]

Ralph Waldo Emerson
Ральф Уолдо Эмерсон

BRAHMA
If the red slayer think he slays,
Or if the slain think he is slain,
They know not well the subtle ways
I keep, and pass, and turn again.

Far or forgot to me is near;
Shadow and sunlight are the same;
The vanished gods to me appear;
And one to me are shame and fame.

They reckon ill who leave me out;
When me they fly, I am the wings;
I am the doubter and the doubt,
And I the hymn the Brahmin sings.


The strong gods pine for my abode,
And pine in vain the sacred Seven;
But thou, meek lover of the good!
Find me, and turn thy back on heaven.

БРАМА
Убийца мнит, что убивает,
Убитый мнит, что пал в крови,—
Ни тот и ни другой не знает,
Куда ведут пути мои.

Забвенье, даль — мои дороги,
Мне безразличны тьма и свет;
Во мне — отверженные боги,
Величий и падений след.

Кто прочь стремится в самомненье,
Тому я сам даю полет;
Я искуситель и сомненье,
Тот гимн, что мне брамин поет.

Ко мне стремятся боги тщетно,
Священных Семь,— но в тишине
Добро творящий незаметно
Придет и без небес ко мне!

Перевод М. Зенкевича

[ork]

Если можно - принципиальны,
Если нужно - беспринципны,
В нашей сущности моральной
Слишком много лейкоцитов.
Воспаленный дух болеет
Злой тоской по идеалу
И на дне души лелеет
Черный флаг и вымпел алый.
Наши души, как старухи,
Как давно пустые ножны,
Наши духи - только слухи,
Наши демоны ничтожны.
Нам ничто святое слово,
И для нас на самом деле
Воскресение Христово
Только сладкий день недели,
Только отдых от работы,
Только день хорошей пьянки,
Только лишние заботы,
Потасовки, перебранки.
Наша честь - сплошные дыры,
Износились идеалы,
И от слова "кум" - кумиры,
Как от слова "бак" - бокалы.
И от слова "друг" - предатель,
И от слова "иск" - искатель,
И от слова "писк" - писатель.
Оборотень - образ мира,
Оборотень - образ века,
Образ нового кумира,
Образ античеловека.

Ролан Быков

[Л&C]

Рассвет приходит к тем, кто видел тьму
Во всём её убийственном величии...
Кто плакал от людского безразличия,
Но безразличным не был ни к кому!

Рассвет приходит к тем, кто был в пути,
Не зная ни усталости, ни лени.
Кто, обессилев, падал на колени,
Но поднимался, продолжал идти...

И, зажимая волю в кулаки,
Вдруг находил ромашковое поле,
И, задыхаясь от щемящей боли,
Свои ладони прятал в лепестки!

К тем, кто, похоронив свои мечты,
И, помянув их, устремлялся дальше.
Кто смог среди предательства и фальши,
Не растерять душевной чистоты!

Нечаянно в небесной синеве,
Вдруг распахнутся солнечные двери.
Рассвет приходит к тем, кто верил в свет.
Абсурдно, до последнего. Но - верил!..

Иван Андреев