Кто такой "подлец"? Генезис и точный смысл слова

По капле выдавливать из себя раба

Из письма Чехова к Суворину. В нем он пишет о необходимости для человека чувства личной свободы: «Что писатели-дворяне брали у природы даром, то разночинцы покупают ценою молодости. Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям... выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая».

Всё началось с того, что русская речь противопоставила сословия "благородные" (дворян и священников) - и "подлые", что значило тогда просто, что те не были "благородны".

Идея "благородства" изначала заключалась в том, что представитель высокого (благого) рода становится таковым не одним актом биологического происхождения от достойных предков, но приобщается к нему посредством больших специальных усилий по его воспитанию и самовоспитанию. В частности, достойный дворянин обязан, когда велит долг, не раздумывая, идти встречу риску - а не бежать от него, как толкает практически каждого человека его естественный инстинкт. "Риск - благородное дело!" - проникло и в самую серую мещанскую среду.

По контрасту, бытование низших слоёв не требовало таких уж специальных усилий по выработке сословного этоса. И потому высшие слои объединили низшие словом "народ" - изначала презрительным, утрировавшим чистую якобы биологичность (как окот) сложения низших масс. (Это много позднее кающиеся дворяне и интеллигенты вложат в это нелестное слово религиозно благоговейные обертона.)

Но никакие усилия воспитателей не гарантируют всенепременно благородство воспитуемых. "В семье не без урода" (тем более, что старинные семьи были, как правило, разветвлены и громадны). Таких бракованных дворян-по-рождению, как, реже, и недостойных сынов священников называли "подлецами", имея ввиду, что те годятся только в низшие слои. Обычных представителей подлых (то есть низших) слоёв "подлецами" не называли, как не называют масло масляным.

Со временем однако о "благородстве" или "подлости" ближних заговорили и в низах общества, переняв эти слова от высших классов. "Благородство" и "подлость" отделилось от непременной связи с сословным положением, и стали характеризовать свойства личной нравственности.

Притом, что, как отчётливо говорит об этом Чехов, подлинное благородство (он говорит о "свободе", но та и есть первая характеристика душевного благородства, как и "рабство" неотделимо от душевной подлости, хотя бы и великого князя) достаётся в сословном обществе самым естественным образом именно потомственным дворянам _[_и - в условиях России в меньшей степени - таковым же священникам_]_. Он даже, увлёкшись, говорит "даром", хотя далеко не всякая душа способна принять этот обоюдоострый "дар", какие бы привилегии ни давали к нему в придачу.

Уже Февральская революция упразднила сословия, а большевистская вымела высшие из них раскалённой метлой. Те, кто не бежал из страны и не был уничтожен, "перекрасились" или затаились, от собственных детей скрывая, как правило, свои корни. Между тем роковой особенностью России было то, что высшие сословия были ориентированы у нас уже своим образованием более или менее на Запад, тогда как низшие худо-бедно тянули тысячелетнюю, с корнями в Византии, архаическую традицию.

Устранение из системы нашей культуры высших сословий с практической невозможностью для них передать победителям свою традицию, фантастически оподлило - ярко засвидетельствовал Зощенко! - "новое общество".

И кто же теперь мы, большей частью образованцы? Вспомним, что по свидетельству интеллигентнейшего и культурнейшего Чехова, он начинал в юности как "раб", то есть в ракурсе нашего дискурса попросту "подлец".

Не ясно ли, что мы, кроме тех немногих, кому довелось воспитываться в редких настоящих интеллигентных семьях (мне так не повезло), и тех уже исчезающе немногих, кому дар интеллигентости был дарован от рождения (интеллигент ныне ближайший аналог старого дворянина, наиболее перенявший его традицию), или был вырван, как Чеховым, кровавым потом самовоспитания в самой в общем неподходящей для того среде, почти все суть по точному определению более или менее "подлецы".

Что имею я ввиду, говоря о самой неподходящей для самовоспитания благородства среде? То же, что мудрейший из всех известных мне современных поэтов Игорь Губерман:

"Властей пронзительное око/ отнюдь не давит сферы нижние,/ где всё, что светло и высоко,/ свирепо травят сами ближние."

Подлость, видите ли, очень желает беспрепятственно самовоспроизводиться в нынешнюю эпоху "воли к бездарности" и "восстания масс" - против культуры.

*./viewtopic.php?f=74&t=9362&p=382413#p382413