Поэтическое настроение...

[Винокурова Марина]

Эдуард Асадов

"ВЕРХОВНЫЙ СУД"


Я окончил новые стихи,
Только в сердце - никакого счастья.
За какие новые грехи
Буду взыскан я "верховной властью"?

Вот она к машинке подойдет,
Вынет лист. Потом, за словом слово,
Трижды все внимательно прочтет
И затем произнесет сурово:

- Любопытно было бы узнать,
Кто эта загадочная дама,
Что тебя жестоко и упрямо
Столько лет заставила страдать?

- Нет, - скажу я, - что ты, дорогая!
Не меня, героя моего.
- Вот, вот, вот! Выходит, ничего
Я уже в стихах не понимаю?

Вон, смотри: в предутреннюю рань
Героиня над письмом склонилась.
Кто эта бессовестная дрянь?
И к кому душою устремилась?!

- Да пойми, что это же не я.
Просто людям вздумалось влюбляться...
- Я - не я и лошадь не моя?
Полно! Хватит, друг мой, завираться! -

И вздохнет загадочно и хмуро:
- Весь сюжетец для отвода глаз!
Я ж прекрасно знаю эту дуру,
Слава богу, видела не раз!

- Кто она? Откуда и какая?
Я могу поклясться хоть венцом!..
-А такая, милый, а такая -
С самым пренахальнейшим лицом! -

Я вскипаю: - Спор наш, как для рынка!
Ты же не больна и не пьяна!
- Не пьяна. Но если я жена,
То отнюдь не значит, что кретинка. -

И вот так мы можем препираться
Год, и два, и до последних дней.
Что мне делать с лирикой моей?!
И куда несчастному податься?!

Может, вправду, как иную веру,
Выбрать новый и спокойный путь
И, забросив лирику, шагнуть
В детскую поэзию, к примеру?

Только кто мне все же поручится,
Что жена, сощуря мудрый глаз,
Не вздохнет: - Задумал притвориться?
Я ведь знаю, кто эта лисица,
И встречала дрянь эту не раз!

1991 г.

[Винокурова Марина]

Как любовь вдруг приходит? От страха?
Будто мы никому не нужны?
Или скука, вселенская сваха,
Дарит выбор мужей и жены?
Или силой природного взрыва
Прорастет, как незримый атлант,
Разрешений ничьих не спросила
А уже мадригалы звучат!
Или, все отрицая на свете,
Позабыв про покой и уют,
Две искры вдруг становятся третьей,
Счастья полную чашу нальют?

Не знаю чье, не помню, где взяла. Написано на листке бумаге. Порылась в Гугле - автора не нашла.

[Быков]

А уже мадригалы звучат!
Или, все отрицая на свете,
.

Мадригалы отрицуны.

[Л&C]

Иван Бунин

Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселой, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной.

Березы желтою резьбой
Блестят в лазури голубой,
Как вышки, елочки темнеют,
А между кленами синеют
То там, то здесь в листве сквозной
Просветы в небо, что оконца.
Лес пахнет дубом и сосной,
За лето высох он от солнца,
И Осень тихою вдовой
Вступает в пестрый терем свой…

[Винокурова Марина]

Иван Бунин

Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,

Спасибо, Сонатушка, такую красотищу нам показали. Обязательно детей в школе с такой красотой познакомлю, а то на днях осень рисовали, а израильским детям трудно объяснить, каких цветов бывает осень. Учительница рисования из Канады, я из России. Мы с ней стали вспоминать эту неземную красоту осени, а детям так и не смогли рассказать, как оно бывает по настоящему, поэтому помогали выбирать цвета осеннего леса.

[Любушка]

Дон-Кихот

О, Дон-Кихот, тебя им не понять,
Им странны и смешны твои усилья.
Лишь ты один копье сумел поднять
На деспота чудовищные крылья.

Молва тебя безумцем назовет
За то что ты всех чище и честнее,
За то что ты, о рыцарь Дон-Кихот,
И в скотнице увидел Дульцинею,

За то, что ты отправился в поход
На ложь и зло, что нами переносятся.
Великий неудачник Дон-Кихот,
Возьми меня в свои оруженосцы.

1956
(Александр Немировский)

[Любушка]

Недоброй красоты жестокая загадка
На колдовском лице читается у ней,
И в вас ее глаза, что скальпеля острей
И мягче бархата, вонзаются украдкой.

Сокрыто в ней одной все зло миропорядка.
Она — вампир, пленять умеющий людей,
А после кровь из них сосущий тем больней,
Что яд он точит с губ, когда целует сладко.

Так этот дьявольский портрет запал в меня,
Что брежу с детских лет до нынешнего дня
Я в снах горячечных уклончивой улыбкой,

Застывшей на устах у женщины-змеи,
И взоры влажные к ней тянутся мои,
Как жмется к пропасти туман сырой и зыбкий.

Сб. «Неврозы», 1883
Морис Роллина
Перевод с французского Юрия Корнеева

[Любушка]

ДОН КИХОТ

Добрый Санчо, нет тебя на свете,
Да и я давно уж только тень,
Только книга с полки в кабинете, —
Вымысел ламанчских деревень.

В кирпичах лежат мои палаты,
Заросли кустами бузины,
На чердак заброшен шлем помятый,
Сломан меч и книги сожжены.

Виноградников засохли корни,
Герб мой — посмеяние вельмож,
Росинант — добыча живодерни:
Косточек, — и тех не соберешь.

Все же, Санчо, наши беды, муки
Не прошли, не сгинули во тьме, —
Ведь о нас мечтатель однорукий
День и ночь писал в своей тюрьме.

Знал он, что мы станем достояньем
Всех, в ком живы честные сердца,
Обошедшим целый мир преданьем,
Сказкой, не имеющей конца.

Нас уж нет. Но есть еще на свете
Мельницы, разбойники и львы,
Деспоты, расставившие сети,
Бредни сарацинской головы.

Есть леса насилья и обмана,
Чащи ядовитого репья...
Жаль, что я сражен был слишком рано
И в бою не доломал копья!

Все ж мы, Санчо, жили не напрасно,
Совершали подвиги не зря.
Над землей, сто тысяч лет несчастной,
Свежая прорежется заря.

Пусть гиены воют, злятся кобры, —
Сгинет нечисть, новый день придёт!
Это говорит Алонсо Добрый,
Спутник твой, безумец Дон Кихот.

1965
Всеволод Рождественский

[ork]

Таракан сидит в стакане.
Ножку рыжую сосет.
Он попался Он в капкане
И теперь он казни ждет

Он печальными глазами
На диван бросает взгляд,
Где с ножами, с топорами
Вивисекторы сидят

У стола лекпом хлопочет,
Инструменты протирая,
И под нос себе бормочет
Песню «Тройка удалая».

Трудно думать обезьяне,
Мыслей нет - она поет.
Таракан сидит в стакане,
Ножку рыжую сосет

Таракан к стеклу прижался
И глядит, едва дыша...
Он бы смерти не боялся,
Если б знал, что есть душа.

Но наука доказала,
Что душа не существует,
Что печенка, кости, сало -
Вот что душу образует

Есть всего лишь сочлененья,
А потом соединенья

Против выводов науки
Невозможно устоять
Таракан, сжимая руки,
Приготовился страдать

Вот палач к нему подходит,
И, ощупав ему грудь,
Он под ребрами находит
То, что следует проткнуть

И, проткнувши, на бок валит
Таракана, как свинью
Громко ржет и зубы скалит,
Уподобленный коню

И тогда к нему толпою
Вивисекторы спешат
Кто щипцами, кто рукою
Таракана потрошат.

Сто четыре инструмента
Рвут на части пациента
От увечий и от ран
Помирает таракан

Он внезапно холодеет,
Его веки не дрожат
Тут опомнились злодеи
И попятились назад.

Все в прошедшем - боль, невзгоды.
Нету больше ничего.
И подпочвенные воды
Вытекают из него.

Там, в щели большого шкапа,
Всеми кинутый, один,
Сын лепечет: «Папа, папа!»
Бедный сын!

Но отец его не слышит,
Потому что он не дышит.

И стоит над ним лохматый
Вивисектор удалой,
Безобразный, волосатый,
Со щипцами и пилой.

Ты, подлец, носящий брюки,
Знай, что мертвый таракан -
Это мученик науки,
А не просто таракан.

Сторож грубою рукою
Из окна его швырнет,
И во двор вниз головою
Наш голубчик упадет.

На затоптанной дорожке
Возле самого крыльца
Будет он, задравши ножки,
Ждать печального конца.

Его косточки сухие
Будет дождик поливать,
Его глазки голубые
Будет курица клевать.

Николай Олейников, 1934

[Л&C]

Snork, я конечно поражена до глубины души!
но Вас успели опередить. )